На регистрационной стойке отеля «Адольф» на Торговой улице мне предложили выбор: номер с кондиционером или без. Я заплатил на пять баксов больше, и благодаря этому установленный на подоконнике кондиционер понижал температуру до семидесяти восьми градусов[886]. И мне следовало вернуться в номер прямо сейчас, пока я не рухнул от теплового удара. Ночью температура воздуха, возможно, упадет. Ненамного.
Кирпичный куб приковывал мой взгляд, и окна – особенно крайнее правое на шестом этаже – похоже, внимательно рассматривали меня. Очень уж чувствовалось зло, идущее от этого здания. Вы – если у этой книги появится читатель – можете пренебрежительно фыркнуть, сказать, что все это ерунда, следствие моего уникального знания прошлого, но не это держало меня на скамье, несмотря на изнурительную жару. У меня сложилось ощущение, что я уже видел это здание.
Оно напомнило мне металлургический завод Китчнера в Дерри.
Хранилище учебников не было разрушено, но вызывало то же ощущение скрытой угрозы. Я помнил, как подошел к частично ушедшей в землю, почерневшей от сажи дымовой трубе, которая лежала в сорняках, словно гигантская доисторическая змея, дремлющая на солнце. Я помнил, как заглянул в черное жерло, такое огромное, что я мог бы в него войти. И я помнил, как почувствовал, что в трубе что-то есть. Что-то живое. Что-то желавшее, чтобы я вошел в трубу. И смог погостить там. Долгое, долгое время.
Заходи, шептало мне окно шестого этажа. Пройдись по зданию. Оно сейчас пустует. Те несколько человек, что работают летом, уже разошлись по домам, но если ты обойдешь здание и поднимешься на разгрузочную площадку, к которой подходят железнодорожные пути, то найдешь открытую дверь, я в этом уверено. В конце концов, что здесь беречь? Ничего, кроме учебников, а они не нужны даже ученикам. Как ты прекрасно знаешь, Джейк. Так что заходи. Поднимись на шестой этаж. В твое время там музей, люди приезжают со всего мира, и некоторые все еще плачут, скорбя о человеке, которого убили, и обо всем, что он мог сделать, но сейчас тысяча девятьсот шестидесятый год, Кеннеди еще сенатор, а Джейк Эппинг даже не родился. Существует только Джордж Амберсон, мужчина с короткой стрижкой, в мокрой от пота рубашке и галстуке с ослабленным узлом. Человек своего времени, можно сказать. Так что поднимайся сюда. Или ты боишься призраков? Чего их бояться, если преступление еще не совершено?
Да только призраки там были. Может, не на Мэгезин-стрит в Новом Орлеане, но здесь? Безусловно. Правда, мне не пришлось бы столкнуться с ними, потому что я не собирался входить в Хранилище учебников, точно так же как не вошел в поваленную дымовую трубу в Дерри. Освальд получил работу в Хранилище примерно за месяц до убийства Кеннеди, и ждать так долго в мои планы не входило: слишком рискованно. Нет, я намеревался следовать плану, в общих чертах изложенному Элом в последней части его заметок, озаглавленной «ВЫВОДЫ: КАК ПОСТУПАТЬ».