потея от страха и стыда, ты внимательно следишь за ее огромной спиной. Вроде бы никаких
движений. Только платок как-то странно поблескивает. Может, сдохла, думаешь ты. Мерный
блеск не прекращается, гипнотизируя тебя, и слишком поздно ты понимаешь, что на самом
деле верхняя часть матрешки поворачивается, подобно голове филина. И медленно-
медленно. Огонь свечки бликует на движущейся лакированной поверхности.
Вскоре тебе открывается лицо матрешки, и ты встречаешься с ней глазами. Это
отвратительное зрелище. Только с лицевой части понятно, насколько кошмарная болезнь
охватила эту некогда жизнерадостную детскую игрушку, полностью изувечив ее. И, что
самое ужасное, руки у матрешки нарисованы, – она не могла сама себе помочь, оказалась не
способна даже подняться с кровати. Совершенно безвольное, агонизирующее существо.
Ты видишь ее глаза – единственный более или менее сохранившийся рисунок. Глаза
живые. Матрешка смотрит на тебя неотрывно, и во взгляде ее столько невыносимой мольбы
о помощи, столько надежды на последний оставшийся шанс и столько непереносимой,
выворачивающей наизнанку боли, что тебе остается только бежать.
В ужасе, захлебываясь блевотиной, ты вылетаешь из проклятой квартиры, неверными
руками открываешь свою дверь и запираешься дома на все замки. Сейчас ты лежишь на полу
в прихожей.
Без сознания.
Пт.
Это происходило так.
Я вышел из своей студенческой кельи и медленно двинулся по коридору в направлении
лифта. Задуманное мной путешествие было сопряжено с большим риском, и я, естественно,
отдавал себе в этом отчет, как и в том, что для достижения намеченной цели мне в первую
86
очередь требовалось не привлекать к себе внимание. В секторе общежития всегда царит
дружественная, веселая атмосфера, все гуляют большими компаниями, здесь постоянно
разгораются интереснейшие споры на духовные темы, и студенты никогда друг друга не
сторонятся – это одно из самых светлых и теплых мест во всем университете. И, тем не
менее, на время мне необходимо было от этого отказаться.
Продвигаясь к лифту, я старался ни с кем не пересекаться и оставаться по возможности
незаметным, чему способствовало заранее принятое мной вещество. Я шел, краем глаза
наблюдая за дорогими мне братьями и сестрами, любимыми друзьями и
единомышленниками, и было так тоскливо осознавать, что, возможно, вижу их в последний
раз. Никто из нас и никогда не проникал без разрешения на такой высокий уровень – это