Совершенно обессилевший Аймер вздохнул ему в плечо, задвинул носом. Так и не дождавшись слов «Прости меня», но надеясь на них, несказанные. Вот уж на извинения Антуановой воли сейчас точно не хватало, нельзя требовать от человека того, чего у него пока нет.
Снова о байках речь зашла через два дня, по оффицию судя — во вторник. Седьмой день плена подходил к закату; Раймон ушел куда-то, оставив собаку. Антуан старался кашлять тише, чтобы не привлекать лишним звуком безносого, который на свету коротал время за плетением тарелок из лозы. Обычная деревенская посудина под нежидкую еду — да и не только деревенская, в Жакобене на таких хлеб подают — однако Антуан искренне думал, что, коли отсюда выберется, никогда больше не сможет спокойно есть из плетеных тарелок. Да что там есть — видеть их без содрогания! Безносый Жак занимал их изготовлением весь свой досуг, причем плел весьма ловко — похоже, это был его способ заработать на жизнь: передавать их с кем-нибудь на рынки, трудиться втайне, не показывая никому своей рожи. Большие блюда, маленькие, глубокие под хлеб, почти плоские под мясо, и одно длинное, в форме рыбины, и другое — словно бы кружевное… Все они громоздились во внешней пещерке, где посуше, а безносый порой заходил проведать пленников с лозой в руках — и пару раз просто по злобе прохаживался им по ногам свежесрезанными прутьями.
Антуан не справился-таки с кашлем — уже два дня как сырость пещеры проникла ему в грудь, приступами пробуждая там мокрый лай. Вот и сейчас как ни старался тише — получилось все равно громко, и Жак отвлекся от своих лоз, на беду вспомнив про пленников: он всегда вспоминал о них только на беду. Антуан привычно сжался, едва тень безносого загородила выход; некогда таким же образом становился он меньше, завидев на пороге мужа своей матери… «А ну подойди. Я кому сказал? Подойди сюда, парень, ближе! Еще ближе. Так. Смотри на меня, чего рыло воротишь?! Штаны снимай. Снимай живо, а то сам знаешь — хуже будет…»
Опустить голову, втянуть ее в плечи, спрятаться внутрь себя — авось не заметят — как же я ненавижу, когда это происходит само собой, когда оно возвращается, будто и всегда тут было…
Однако, как ни странно, Жак не ударил, хотя и явился со своим остроконечным посохом, уже неоднократно опробованным на их боках. Вообще, похоже, не собирался сейчас их бить, даже подходить вплотную не стал — уселся на корточки поодаль, силуэтом став похож на собаку.
— А вот ты, красавчик, что-то раньше болтал — мол, в городе учился?
Аймер ожидал подобного вопроса меньше всего на свете, даже ответил не сразу, не разобравшись, что это к нему.