— А слабо тебе дать мне такой… эликсир?
— Зачем тебе? — повторяя его хитрую интонацию, задала она вопрос.
— Я распылю его и посмотрю, кто распалится в ответ…
— Играешь словами, — заметила она. — Вот ими и играй. То, что ты просишь, — опасная игрушка.
— Тогда вина мне. Вина! — патетически проговорил он, воздевая руки к небу.
— Тогда останешься ночевать, — предупредила Карцева.
— А кто тебе сказал, что я собирался поступить иначе? Да я мечтал спать на диване в кабинете! Я не боюсь даже… — Он наклонился к ней, — половины третьего ночи.
Она засмеялась:
— Какой смелый!
Они сидели на веранде до звезд. Гость остался ночевать, Лилька тоже.
Утром, когда она встала, машины во дворе Карцевых не было.
— Это было так красиво — желтый «Пежо» в тумане, — вспоминала Ирина Андреевна.
— А утром был туман на улице? — протирая глаза, спросила Лилька, морща лоб и потягиваясь.
— Да, на улице тоже, не только в девичьей голове, — засмеялась она.
Но в голове Лильки туман тоже начал рассеиваться. Остались слова, многие из тех, которыми сыпал гость. Некоторые из них не просто засели в Лилькиной голове, а подталкивали к чему-то…
К чему? Точно она пока не знала…
День ото дня Лильке становилось мало того, что могли ей дать Карцевы и их дом. Чай на закате солнца из старинного фарфора? Ужин с белоснежными крахмальными салфетками, продернутыми в специальное серебряное кольцо? Да зачем ей этот парад, когда время уходит?
Мать однажды сказала, а она запомнила: жизнь кажется бесконечной, пока живы родители. После смерти матери она на самом деле почувствовала, что у нее есть свой срок. А если так, разве можно позволить твоему времени бесполезно уйти, как оно ушло у малоизвестных ей собственных предков? Она тоже покинет этот мир ни с чем? Только с ощущением вкуса другой жизни на губах? Жизни, с которой сняла пробу, не более того?
Яркие губы дергались и кривились. Ей надо спешить жить — за других Решетниковых или как там их еще. Дать себе то, чего недополучила от них. Отцовский род, как и сам отец, ей неизвестны. В детстве Лилька приставала к матери, спрашивала, кто он, где, когда приедет. Мать отвечала коротко: его нет. Потом, когда они с Евгенией затеяли игру в Еву и Лилит, она насмешливо спрашивала себя: может, меня действительно слепили из глины?
Так куда, черт бы их побрал, все эти предки потратили свое время, если она в этом мире оказалась ни с чем? Что делали бабушки, прабабушки, дедушки, прадедушки? Лежали на печи? Пили водку? Работали на чужого дядю? А она работает на кого? Да на чужую тетю.
Лилька сказала себе это в запале и вздрогнула. Чужую? Да, чужую, повторила она и вздернула подбородок. Но эта тетя рядом всю жизнь — что-то засело внутри и мешало задушить благодарность к Карцевым.