– Я нарушил закон?
Далматов знал, что нарушил и что сделал это не единожды, но вряд ли у Муромцева есть на него что-то серьезное.
– Думаю, да, – ответил Добрыня, глядя ему прямо в глаза. – Но доказать это у меня не получится. И вообще, я тут по другому делу. Хочу просто понять, что вы за человек такой. Чем дышите…
– Воздухом в основном.
– …о чем думаете… и почему ваша несостоявшаяся невеста вдруг решила вас убить? То есть сначала гражданку Якименко, а потом уже – вас?
– Про гражданку Якименко… – Илья говорил медленно, пытаясь поймать ускользавшую мысль. – Я о ней ничего не знаю. Не знаком. Что же до меня, то причина проста. Мы поссорились. Вернее, она закатила скандал, а мне надоели скандалы. И я велел Алиске собирать вещи.
– И что потом?
– Потом… потом она исчезла. Ушла из дома.
– С вещами? – уточнил Добрыня.
– Без. Вещи здесь остались. Если вам интересно, проведу вас в ее комнату. Хотя у вас ордера нет.
– Нет, – Добрыня не стал спорить. – Но вы же откажете полиции в сотрудничестве?
Илья откажет. Ему надо понять, почему обычная схема была нарушена?
Чайник загудел, выпуская пышный хвост пара. И струя кипятка подхватила сухие чайные листья. Прежде чай заваривали в керамическом кувшине, глазурованном снаружи и сухом, жестком изнутри. Кухарка объясняла, что глина – пористая и «набирает вкус», не зная ничего о способности поверхностей абсорбировать вещества.
Илье это было интересно. И однажды он, не выдержав, расколол кувшин. Глина и вправду была изнутри черной – на две трети. Но стоило ли это знание целостности кувшина? Нынешний чай имел совсем иной вкус.
– А знаете, что странно? – Добрыня обнял чашку ладонями и склонился над ней, вдыхая пар. – Вы не спросили, как она.
– Жива, полагаю?
– Жива, – согласился Муромцев. – В больнице. Кома.
– Биохимию крови делали?
– Делали. Надо же, какой вы образованный человек!
– Стараюсь. И что с анализом?
– Остаточные следы неизвестного вещества. Предположительно растительного происхождения. Предположительно оказывающего наркотический эффект. Предположительно через несколько часов эти следы исчезнут из ее крови…
Плохо. Сказать все? И тогда Муромцев уж точно от него не отвяжется. Промолчать? Алиска умрет. Не то чтобы эта смерть так уж отяготила бы совесть Далматова – совесть у него ко всему привычная, – но Илье будет неприятно.
– Томографию пусть сделают. Возможно кровоизлияние. Аневризма.
Добрыня посмотрел на него поверх чашки с чаем, которую держал обеими руками.
– Неизвестные препараты неизвестным же образом на мозг действуют. – Далматов подозревал, что это объяснение не будет достаточным, но надеялся, что оно хотя бы временно удовлетворит Муромцева. – И лучше уж перестраховаться. Если встанет финансовый вопрос, я все оплачу. Уход, там, обследования…