День второй. Свидание и двусмысленный разговор.
День третий.
Четвертый…
Признание. На коленях и с цветами в руках, которые Саломея после ухода гостя отправила в мусорное ведро.
Пятый визит, и вновь цветы. Слова. Слишком много слов. Аполлон спешит и поэтому действует грубо, уверенный в собственной неотразимости. Тяга к воскрешению у Ильи усиливается, а параллельно – тяга к нанесению Аполлону тяжких телесных повреждений.
Шестой. И нервы натянуты до предела. Муромцев тоже мрачен. Чем дальше, тем меньше он верит в успех их затеи. Но отступать он не привык. И Алиска все еще балансирует на тонкой нити. Кровь ее чиста, и совесть, если разобраться, тоже.
Семь. Заветное число. И – предложение, сделанное в парке. Аполлон уже видит этот дом своим. Он, не стесняясь и не спрашивая разрешения, ходит по этажам, заглядывает в комнаты, и лишь иногда, словно вспомнив, что следует быть вежливым, вдруг вздыхает:
– Этим местом совершенно не занимались. Потребуется серьезный ремонт, и я не уверен, что его вообще стоит затевать…
Саломея уклоняется от его поцелуев, хорошо, что Аполлон не претендует на большее.
Почему не претендует?
И Далматов возвращается к своему пасьянсу. Еще одна деталь?
Аполлон имеет два лица. Возможно, вопрос не в том, что он – двуличная скотина. Дальше смотреть надо. Чаша… Греция. Чаша пришла из Греции? Или чаша пришла в Грецию. Встреча с незнакомцем. Пещеры. Ограбление было именно ограблением? Или еще одной мистификацией – для впечатлительной особы?
– Ты можешь узнать, выезжал ли человек из страны и куда? – спрашивает Далматов, не сомневаясь, что Добрыня из шкуры выскочит, но узнает. Слишком многое поставлено на карту. И карта эта – отнюдь не козырная.
Женщины… цель его – всегда женщина. Два лица. Две ипостаси.
– Надо еще кое-что проверить… – мелочи, из тех, которые не являются преступлениями, но, скорее, ориентирами. Рассыпанные хлебные крошки по дороге, которая куда-то да выведет.
– Он меня достал! – Саломея вновь выпроваживает «жениха», который не желает уходить, но все тянет и тянет липкие нити воспоминаний, как паук – паутину. Ей они неприятны. Она хотела бы наконец забыть и тот давний роман, и все свои обиды. – Он меня так достал, что… ты чего смеешься?
– Так просто.
Илье весело. Это же игра, и надо вести свою партию так, чтобы противная сторона не просто сделала ход, но шагнула именно туда, куда и должна.
– Скажи, а как у него с постельным темпераментом? – Далматов уворачивается от брошенной в него подушки. – Это для дела!
– Да пошел ты…
Она злится и не верит. Зря. Ему действительно для дела это надо знать.