с Хайдеггером вообще считается чудесной диковиной не только в Австрии, но и в Германии. А если присовокупить к этому в подходящий момент, что родственником нам доводится еще и Брукнер, то люди просто обалдевают и долго не могут прийти в себя. Иметь среди родни знаменитого писателя — это немалая честь, если же в родне отыскивается еще и известный философ, то это гораздо большая редкость, сказал Регер, но когда ко всему прочему родственником оказывается Антон Брукнер, тут уж дальше некуда. Родители часто использовали это обстоятельство в корыстных целях, извлекая из него изрядную выгоду. Нужно было только намекнуть на свое родство в подходящем месте — в Верхней Австрии полезно сослаться на Адальберта Штифтера, особенно если имеешь дело с земельным правительством, от которого у верхнеавстрийцев всегда очень многое зависит; когда у родителей имелась какая-то проблема в Вене, то тут обычно шел в ход Антон Брукнер, ну а в Линце, Вельсе или Эфердинге, то есть в Верхней Австрии, полезно было намекнуть на Штифтера; короче, для решения венских проблем родители предпочитали вспомнить Брукнера, а если им случалось ездить в Германию, там они по сотне раз на дню твердили, что Хайдеггер доводится им родственником, они даже говорили — довольно близким родственником, лукаво не уточняя степени родства, ибо Хайдеггер, хотя действительно приходится им, а стало быть, и мне родственником, однако весьма далеким. Зато со Штифтером мы и впрямь очень близкие родственники, с Брукнером — более или менее, сказал вчера Регер. А вот о своем родстве с убийцей двух человек, отсидевшим первую половину своей взрослой жизни в Штейне на Дунае, а вторую половину — в Гарстене под Штейром, то есть в двух самых больших австрийских тюрьмах, они распространяться, естественно не любили, хотя об этом, справедливости ради, также следовало бы говорить. Я, например, никогда не стеснялся рассказывать, что мой родственник сидел в Штейне и Гарстене, хотя это, пожалуй, самое страшное, что может сказать австриец о своей родне; наоборот, я рассказывал об этом, пожалуй, даже слишком часто, что является, возможно, признаком определенной закомплексованности, сказал Регер, но я никогда не скрывал, например, и то, что слаб легкими, как вообще никогда не боялся признаться в собственных слабостях и недостатках. Да, я состою в родстве со Штифтером, Хайдеггером и Брукнером, но и с убийцей, который отсидел свой срок в Штейре и Штейне; я часто признавался в этом, даже когда меня об этом не спрашивали, сказал вчера Регер. Ведь родню себе не выбирают, сказал он. Мы сами есть