— «Что есть здесь — есть везде, чего здесь нет — нет нигде», — повторил Александр.
— Это всего лишь упражнение, чтобы освободить голову от ненужных мыслей.
— А как же просветление? — спросил он с улыбкой. — У меня может получиться.
— Сомневаюсь, — сказала Мари.
— Так мы ничего не найдем.
— Это уже неважно, — ее тон смягчился, — мы просто съездим домой.
* * *
Они добрались в Пномпень далеко за полночь. В тусклом свете фонарей Александр не сразу разглядел небольшую гостиницу, спрятанную в зарослях кустарника. Стояла теплая летняя ночь. Пока Мари болтала с портье, он присел на ступеньки и закурил. Почему ему так хорошо? Он столько лет не испытывал ничего подобного, и сейчас со всей беспощадностью понял, что ему некого винить, кроме себя. Он вспомнил ее лицо, когда она спала в машине. Ему так страшно признать очевидное. А ведь наступит момент, и он сможет лечь рядом с ней, гладить ее по волосам, целовать ее, когда она проснется.
— Наши комнаты на разных этажах, — Мари прервала его раздумья, протягивая ключ от номера. — Тут только две приличные комнаты с ванными. Увидимся утром.
Он посмотрел ей вслед, поигрывая железным кольцом от ключа.
Ни взгляда, ни поворота головы на прощание. Возможно, на самом деле между ними ничего не происходит.
Гарри… их стычка в ледовом хранилище… Как она могла жить с ним? Что их связывало? Он бросил сигарету на землю и прижал ее подошвой ботинка. Еще два дня назад он спал с Нянь. Он попытался представить ее объятия, маленькие детские руки вокруг шеи, поцелуи. Все это вызвало лишь раздражение.
Александр поднялся в номер, достал из сумки бутылку и упал на кровать, не раздеваясь.
Тьма, страдание, освобождение, покой. Он сделал несколько больших глотков прямо из горла. За пределами времени…
Его мысли вернулись к Мари. Может, стоит поговорить с ней. Признаться. Но в чем? Как же все это глупо. Сколько раз с ним вот так «разговаривали», и он выдавал смесь жалости и снисхождения, спрятанные под маской сочувствия. А сейчас он впервые беспомощен перед самим собой.
Он лежал на кровати, глядя на жужжащий вентилятор, гоняющий теплый воздух под потолком. Между небом и землей…
* * *
Он не смог уснуть. Находиться в этой безликой комнате одному было невыносимо. Он принял душ, переоделся и вызвал рикшу. Забравшись на заднее сиденье старой повозки, Александр почувствовал неожиданный прилив энергии. Водитель обернулся, улыбнувшись почти беззубым ртом. Это был старый, похожий на воблу камбоджиец, который неплохо говорил на французском.
— Оu aimeriez-vous aller, monsieur?[12]