Танька
посадила
гнома возле
крошечного пруда,
выложенного
по краям
цветным
булыжником, и
приказала «присматривать
за лягухами».
В ответ пара
особо
крупных
обитателей
пруда
разошлась во
все горло
веселой
трелью. Был
славный июньский
вечер, в
траве
стрекотали
кузнечики, среди
веток
раскидистой
айвы у забора
подсвистывали
малиновки, и
дополнял
общий хор глуховатый
баритон
воздушного
шара, зависшего
прямо над
Танькиной
головой. «Нельзя
же не петь, —
мелодично
откликнулась
Танька
строчкой из
вспомнившейся
вдруг старой
песни. — Пой,
Вася!»
Гном
петь наотрез
отказался.
Музыкальный
слух у него
был, но
красивого
голоса, в
отличие от
других
гномов,
которые,
между прочим,
заправские певуны,
Вася был лишен
от рождения.
«Совершенно
дурацкую
песню» со
словами «а разве
мы шумели?» он
слышал от
Таньки
впервые, а
все
происходящее
напоминало
ему конкурс
художественной
самодеятельности
в
пионерлагере.
«Восемь
пятых размер
соблюдая,
Таня
хлопала
дверью
сарая...»
Однако
задор и ритм
сделали свое
дело: Вася пустился
в пляс. Он
всегда очень
здорово танцевал
линди хоп —
любимый
танец всех
гномов, но
прямо здесь,
возле пруда в
саду, его не
исполнил бы:
соответствующая
росту партнерша
требовалась,
не Таньку ж
ему приглашать!
Впрочем, под
музыку
вполне
подходил
другой
гномий танец
— шим-шам, его
можно было
плясать и без
пары. Отлично
получилось.
На
следующее
утро гном
Вася исчез. Это
само по себе
было
событием
незаурядным.
Танька и
Робин жили в
тихом
английском
кантрисайде[4],
где соседи
были
доверчивы,
даже двери
редко
запирали, и
уж вряд ли
кто-то
вздумал бы воровать
пошловатых
садовых гномов.
«Жалко, мало
попели...» —
расстроилась
Танька.
Песен
нынче ей
очень не
хватало:
юношеские
посиделки на
кухне с
гитарой до утра,
выступления
на
студенческих
подмостках
канули в
прошлое.
Уехав в
Англию и выйдя
замуж, как
считали
подруги,
удачно, она
практически
перестала
петь. Робин
музыку ценил
не особо, а уж
про любимый
ею и
друзьями-москвичами
жанр
городского
романса даже
не слышал.
Его, впрочем,
не раздражал
перебор
струн, когда
жена снимала
со стены
гитару. А вот
ее песен не
одобрял
категорически:
«Они же
по-русски!»
Тогда Танька
купила два билета
в Ройял
Альберт-холл
на концерт
своего
кумира, всему
миру
известного
тенора. В середине
одной из
арий,
которую, под
наплывом
чувств, она
слушала,
прижав
ладонь к
влажным
глазам, Робин
спросил
громким
шепотом: «А
как он поет,
по-твоему?
Хорошо или
плохо?» Танька
не выдержала.
Придя домой,
зачехлила гитару.
Насовсем. И
записала
себя и Робина
на курсы
танцев. В
местном
клубе по
четвергам
учили
плясать
линди хоп.