Гном
ударил
мерзкое
насекомое
ногой. Таракан
посмотрел на
него
задумчиво и
продолжил
путь.
Вася прыгнул
ему на спину,
стараясь
приплющить
как можно
сильнее.
Таракан не
обращал
внимания.
Тогда
гном залез на
антресоль и,
прицелившись,
сбросил на
таракана
гантель
(Варвара когда-то
зарядку
делала по
утрам, потом
перестала, но
симпатичные
металлические
предметы
сохранила).
Раздался
жуткий
грохот. Промазал.
Вася
сел на краю
антресоли,
свесив ноги,
и заплакал.
Таракан еще
раз
посмотрел на
него
пристально,
развернулся
и ушел, с
трудом протиснувшись
в замочную
скважину. Он
не любил
неврастеников.
Пассажиры
Раскачиваясь
в такт
бегущей
электричке,
Танька
разглядывала
лица
пассажиров.
Замкнувшиеся
на клочке
пространства
люди — зрелище
упоительное:
кто-то
хмурится,
кто-то улыбается,
кто-то
шевелит
губами и
разговаривает
сам с собой.
Кто-то поет —
про себя,
конечно,
редко какой
пассажир
может запеть
в голос, хотя
в метро
бывает и
такое. Даже
Танька пела
про себя, все
ту же
песенку, что
еще утром прицепилась:
«Два приведенья
только что прошли...»
Несколько
минут назад
она вошла в
вагон вслед
за сердитым
гражданином,
который
отпихнул ее
намеренно и
твердо — локтем.
На станции
«Строгино» в
вагоне было
несколько
свободных
мест, и
гражданин,
скорее всего,
спешил
занять одно
из них, чего б
ему иначе
локтем
двигать. Ни
на кого не
глядя, он
быстренько
уселся и
недовольно
засопел.
Танька села
рядом, других
свободных мест
уже не
оказалось.
Последней в
тот вагон вошла
старушка с
сумками из
магазина, посмотрела
по сторонам и
выразила на
лице досаду.
Сидящие не
двигались, а
гражданин, к
которому
старушка
ближе всех
стояла,
только сердито
зашелестел
«Московской
правдой».
«Пожалуйста,
садитесь», —
уступила
место Танька.
Она привыкла
уступать
место в
лондонском метро,
хоть ей и не
особенно
удобно
бывало ехать
стоя: она не
расставалась
в тамошней
подземке с ноутбуком,
а держать его
на весу, как
известно, не
совсем
удобно. Таньку
раздражал
рассевшийся
с комфортом
«мужской пол»,
коего в
лондонском
метро в час
пик всегда
намного
больше, чем
пола
женского.
«Фиг ли не
уступают
места бабам?» —
тихо злилась
Танька.
Коллега-англичанка
как-то объясняла,
что мол бабы
виноваты
сами: боролись
за
эмансипацию,
а напоролись
на то, что мужики
перестали
считать их
слабым полом
и уступать
места в
метро. Это
объяснение не
удовлетворило
Таньку, и
всякий раз
она с
надеждой
пыталась
разглядеть
среди мужчин
хоть одного не
подверженного
тенденции
джентльмена. Кончалось
все обычно
тем, что она уступала
свое место
беременным и
пожилым или,
находясь в
стоячем
положении,
испепеляла
взглядом
«жертв
эмансипации».