— Хорошо. Он будет здесь через 30 часов. Встреть его и его людей, размести их… В общем, сам все знаешь.
Вместо ответа короткий кивок. Нет, определенно это не тот человек, который мог бы вызвать симпатию. Маслов снова вздохнул, сказал:
— Надеюсь, этого больше не повторится. Ты понял, о чем я, — он почувствовал, что сказал банальность, добавил: — Можешь идти.
— Так точно, — Малышев отдал честь, развернулся и вышел из кабинета.
Маслов вздохнул, вытер пот со лба и задумчиво уставился на свои руки. Ему не нравился этот майор, он не мог понять, что у него на уме. Спокойный, вроде бы вежливый… но что-то заставляло морщиться, эквивалент звука, который издает нож, если им медленно провести по школьной доске. Да и хрен с ним. У него и без того полно дел — с этим «Каином» все шло на удивление гладко. Если им повезет, то они вполне способны будут остановить эпидемию, задавить ее в зародыше. Маслов усмехнулся, но он не знал, что в усмешке не было веселья. Хотя, это его бы нисколечко не удивило. Он взял со стола очередной доклад и углубился в чтение.
9.
Малышев быстрым шагом вышел из кабинета и чуть ли не бегом спустился по лестнице на первый этаж. Он смотрел прямо перед собой, челюсти были плотно сжаты, на скулах играли желваки. Никогда еще он не был так взбешен, как сейчас.
Выходя из здания, он толкнул кого-то, но даже не обернулся на возмущенный оклик: ему нельзя было сейчас останавливаться, он это прекрасно знал. Стоило остановиться, и… что именно бы произошло неизвестно, но догадаться было не сложно.
— Значит, язык проглотил, говоришь? — промурлыкал себе под нос майор. Проходивший мимо сержант бросил на него быстрый взгляд, отдал честь и поспешно пошел дальше. Малышев не обратил на него никакого внимания.
— Язык проглотил… Хорошо. Хорошо, — его глаза превратились в узкие щелки, губы кривились в неприятной усмешке. Сейчас он действительно походил на сумасшедшего. В висках глухо стучало от злости, начинала болеть голова. Господи, как же он ненавидел эту головную боль! Стоило ему чуть-чуть разозлиться, как нате, пожалуйста — голова разламывается, как будто по ней проехали трактором. Черт, надо бы успокоиться, иначе к вечеру станет совсем худо, он это знал.
Малышев глубоко вдохнул, выдохнул, усилием воли разжал сведенные судорогой челюсти. Головная боль потихоньку начинала отступать, и он даже слегка улыбнулся. Константин знал, что его выдержки надолго не хватало, он, как говориться, был человеком с коротким запалом. Но ему удавалось держать себя в руках почти всегда. Хотя иногда очень хотелось плюнуть на все и гори оно огнем. Как, к примеру, каких-то пять минут назад.