Выходя, Аня бросила на него последний взгляд, полный любви и нежности. А потом тихонько прикрыла за собой дверь, чтобы не разбудить уже начавшего посапывать отца.
9.
— Выпьешь кофе? — спросила мать.
— Да, но лучше чаю, если можно, — ответила Аня. Господи, они говорили, как будто не стояли в коридоре квартиры, а находились на великосветском рауте у королевы Англии.
— Только я сначала умоюсь… Немного устала.
— Конечно, иди. Думаю, ты еще помнишь, где что находится?
Аня кивнула.
— Ну и хорошо. Я пока поставлю чайник.
Девушка зашла в ванную комнату, и устало оперлась на раковину. Весь день в волнении и беготне, но, слава Богу, с отцом все хорошо. Она взглянула на себя в зеркало и попыталась улыбнуться. А чего ты ожидала, дурочка? Что отец будет лежать, сложив на груди руки, а вокруг кровати будут стоять коллеги и родственники в черном? Очень смешно, просто обхохочешься, мадмуазель. Аня вздохнула и открыла кран. На самом деле очень не смешно: именно так она себе все и представляла. И сейчас, когда она увидела его, вполне здорового, только немного уставшего… только тогда она смогла убедить себя, что все в порядке.
Аня умылась, несколькими небрежными движениями поправила прическу и прошла на кухню. Мать стояла у стола и что-то резала. Тот же самый старый чайник, что и пять лет назад стоял на конфорке… Отец почему-то всегда был против кипячения воды в электрочайниках. Аня однажды пыталась убедить его, что это, по меньшей мере глупо и непрактично, но тот твердо стоял на своем. «Я никогда не буду пить чай из электрического чайника и никогда не стану есть всякую дерьмовую лапшу из остатков бумаги». Сказано это было не терпящим возражения тоном при матери, за что отец тотчас подвергся пятиминутной лекции о сквернословии в доме. Анна же, тогда пятнадцатилетний подросток, только смеялась, думая о том, что она бы могла и сама сказать что-нибудь похлеще (иногда и говорила, но только не в присутствии родителей, нет-нет). Сейчас же от этого воспоминания она только улыбнулась. Те хорошие времена закончились вместе с ее сообщением о том, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. Бах, и все разлетелось на кусочки.
Аня осторожно поднырнула под слишком низко висящий плафон лампы и села за стол. Валентина обернулась, странно посмотрела на нее, но промолчала. Аня сначала ничего не поняла, но потом сообразила, что уселась на то место, где всегда сидела мать. Мимолетное чувство смущения охватило ее, но тотчас погасло — ей было, в общем-то, плевать. Уже не маленькая.
Вода закипела — Валентина предусмотрительно сняла свисток, чтобы ненароком не разбудить мужа. Женщина сняла чайник с огня, наполнила маленький изящный «заварник» из тонкого фарфора. Отец подарил его матери на один из день рождений, только Аня не могла вспомнить на какой. Раньше чайничек с узором из бледных, но четко очерченных роз стоял в серванте, в большой комнате среди десятка других безделушек: набора серебряных приборов на три персоны в обитой бархатом деревянной коробочке; какого-то особенного, жутко дорогого штопора для вин; маленьких пиал для саке… Что ж это, подумала Аня, мама для нее достала такую ценную игрушку? Из-за того, что она приехала?