Мать подошла к обеденному столику и выставила пару тарелочек с нарезанным сервелатом и сыром. Мама вернулась за хлебом, а Аня быстро, чтобы та не увидела, схватила кусочек колбасы, сжевала его… и снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая вернулась домой из школы, и, дожидаясь, пока мать разогреет суп, по мере возможностей таскает со стола все, до чего может дотянуться.
— Чему улыбаешься? — мама поставила перед ней вазочку с печеньем и корзинку с нарезанным хлебом.
— Да так, вспомнила кое-что, — сказала Аня. Взяла кусок хлеба и быстренько соорудила себе простой, но от этого не менее вкусный бутерброд из двух пластиков колбасы и сыра.
— Подождала бы, пока чай заварится.
— Кушать хочется, мам, — с набитым ртом ответила дочь. Она и сама не знала, что так проголодалась. Мать вернулась к чайнику и забренчала кружками.
— В дороге наверняка питалась какой-нибудь ерундой из этих мерзких привокзальных ларьков?
Аня помахала в воздухе бутербродом: фифти-фифти, мол. Только потом сообразила, что мать стоит к ней спиной, поэтому, с трудом проглотив кусок, сказала:
— Так, мам. Взяла пару пакетиков чипсов, да сухариков.
— Ну конечно, как всегда. Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты не ела эту ерунду?
Мать поставила на стол две дымящиеся кружки с ароматным чаем и посмотрела на дочь.
— Доведешь себя до язвы, как твой отец. Он вот был большим поклонником всяких пирожков из буфета еще в институте. За что и поплатился.
— Я не знала, что у отца язва, — сказала Аня.
— К тому времени, как ты родилась, она уже года два как была залечена. Ничего серьезного, я заставила его вовремя показаться врачу. Помнится, стоило ему не перехватить хотя бы булочку раз в два-три часа, так начиналась свистопляска…
Мать говорила что-то еще, и Аня кивала в нужных местах, слишком увлеченная едой. На самом деле, отец говорил ей про свою язву давным-давно, лет десять назад. Просто он пообещал Валентине, что никому ничего не будет рассказывать. Жена, как он думал, считала себя немного виновной в том, что он не питался в то время как следует. С учебой в институте, с обязанностями старосты, и с двумя-тремя вечерними кружками «по интересам» у нее не всегда находилось время приготовить ужин (не говоря уж про завтрак) своему мужу. Отец не обижался, все понимал, просто, как он говорил, «твоя мама такой человек, который сначала что-то сделает, не подумав, а потом уже начинает чувствовать себя виноватой». Тогда Аня его не поняла, но потом, когда пришла с одной забавной новостью домой, то сообразила, о чем именно говорил отец. Еще как сообразила.