— Что вы собираетесь делать? Будете ставить мотор?
— Нет, подожду, пока вода не станет немного теплее, или найду кого-нибудь, кто сделает это за меня. — Он снова исчез внизу, а Селина взяла учебник испанской грамматики, залезла на крышу капитанского мостика и распласталась на матрасе. Она открыла учебник и прочитала:
— Существительные бывают мужского или женского рода. Их всегда надо запоминать с определенным артиклем.
Было очень тепло. Она уронила голову на открытую книгу и закрыла глаза. Тихо плескалась вода, пахло соснами, уютно грело солнце. Она подставила руки теплу, и весь мир куда-то исчез, а реальностью оставалась только белая яхта, стоящая на якоре в голубом заливе, и Джордж Дайер, двигавшийся внизу в каюте, открывая и закрывая ящики и время от времени чертыхаясь, когда что-то ронял.
Чуть позже она открыла глаза и позвала:
— Джордж.
— М-м-м?.. — Он сидел на кубрике голый по пояс, курил сигарету и скручивал канат в безукоризненную бухту[21].
— Я теперь знаю мужской и женский род.
— Что ж, начало хорошее.
— Я подумала, что неплохо бы поплавать.
— Что ж, тогда поплавайте.
Она села, откидывая волосы с лица.
— Вода ужасно холодная?
— После Фринтона ничего не может быть холодным.
— А откуда вы знаете, что я ездила во Фринтон?
— Мне первобытный инстинкт подсказывает все, что касается вас. Я так и вижу, как вы проводите там лето с вашей няней. Синяя от холода и дрожащая.
— Конечно, вы правы. А пляж покрыт галькой, и у меня всегда огромный свитер поверх купальника. Агнес тоже ненавидела это место. Бог его знает, почему нас туда отправляли?
Она встала и начала расстегивать рубашку.
Джордж сказал:
— Здесь очень глубоко. Вы умеете плавать?
— Конечно, умею.
— Я буду держать гарпун наготове на случай, если появятся акулы-людоеды.
— Ах, как смешно! — Она стянула рубашку, и на ней оказалось бикини, которое он ей подарил.
Он простонал:
— Господь всемогущий! — потому что считал это просто шуткой и представить себе не мог, что у нее хватит духу надеть его, но сейчас он почувствовал, как будто шутка рикошетом ударила по нему, и он стоял как оплеванный.
Вновь слово «невинность» нанесло ему удар, и он несправедливо подумал, что Фрэнсис, с ее обветренным, загорелым до черноты телом и вызывающим бикини, была просто вульгарна.
Он так и не понял, услышала ли Селина его удивленное восклицание, потому что в этот момент она нырнула, и он смотрел, как она поплыла, аккуратно и без всплесков, а ее длинные волосы веером лежали на воде, как какие-то новые и прекрасные водоросли.
Когда она наконец вылезла из воды, дрожа от холода, он набросил на нее полотенце и спустился в камбуз, чтобы найти ей что-нибудь поесть: кусок хлеба и немного брынзы от Хуаниты. Когда он вернулся, она снова сидела на солнышке на крыше капитанского мостика, вытирая волосы полотенцем. Она напомнила ему Перл. Он дал ей хлеб, и она сказала: