Но Пейдж каким-то образом заставила его отказаться от подобного принципа. Хотя он всячески пытался не привязываться к ней душой, она стала ему очень дорога. Несколько недель назад, возвращаясь к ней, Алексей знал, что рискует. Он понимал — стоит ему прикоснуться к Пейдж, и он уже не сможет ее отпустить.
Пейдж была воплощением всего, что ему нужно. Она и ребенок. Ему незачем налаживать отношения с Чадом и Еленой, как хотела Пейдж.
Алексей нуждался только в ней. И он должен объяснить ей, почему не может пересечь пропасть, разделяющую его и Чада, и отчего обязан был отобрать у него компанию «Рассел текнолоджис». Ему требовалось назвать ей реальную причину своего поступка. Он хотел, чтобы она его поняла. Кроме того, Алексею было необходимо выговориться и открыться, наконец, кому-нибудь, чего он никогда не делал прежде.
— Алексей?
Он повернулся и обнаружил, что она, полулежа в кровати, опирается на локоть и смотрит в его сторону. Он задернул шторы.
— Извини, что разбудил.
— Нет, ничего страшного. Пожалуйста, открой шторы.
Она поднялась с постели и надела халат, пока он выполнял ее просьбу. Подойдя к Алексею, она, зевая, обняла его за талию.
— Я слышала о белых ночах, но мне было трудно поверить, что здесь по ночам никогда не темнеет.
Ничего более удивительного я не встречала.
Он взглянул на ее макушку, ее густые темные волосы были спутаны после сна и занятий любовью. Пейдж внимательно на него посмотрела.
— Нет, это ты самая удивительная, — сказал он тихо.
Она улыбнулась, и ему показалось, что его мир преобразился.
— Ты всегда знаешь, как подобрать нужные слова.
— Разве?
— Конечно. Ведь ты уговорил меня поцеловать тебя, когда мы были еще незнакомы. Ты продолжал уговаривать меня и уговорил до того, что мы теперь вместе.
— Может, мне заняться политикой?
Ее улыбка стала еще более сияющей.
— Если бы ты занялся политикой, на планете царил бы мир и покой.
Алексей посерьезнел:
— Я не всегда умею подобрать нужные слова, ангел мой.
— Возможно, нет, но я могу поспорить — обычно тебе это удается.
Если бы только ее слова оказались правдой…
— Когда Катерина была при смерти, я отправился в Даллас, — быстро сказал он, словно боялся, что передумает.
Пейдж крепче обняла его за талию, словно зная, что он собирается ей рассказать. Она не могла этого знать, но ему нравилось, что она чувствует его волнение. Она утешала его, давая силы продолжать.
— Я пошел к Тиму Расселу и попросил его о помощи, Пейдж. Но он мне отказал. Он сказал, что семья Вороновых умерла для его жены, а значит, мертва и для него.
Ее глаза заблестели.