Слуги расстегнули ремни на чемоданах и вытянулись у порога. Лысый спросил по-французски:
— Все ли доставлено из того, что вы привезли с собой?
Голос его звучал хрипло, и вообще в этом человеке было что-то отталкивающее.
— Благодарю вас, все, — бросила Анцелла.
— Если вам что-нибудь понадобится, прошу обращаться ко мне. Меня зовут Борис.
— Спасибо.
Анцелла старалась заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что же нужно этому человеку, почему он силится нагнать на нее страху. С минуту они смотрели друг на друга, прежде чем Борис отвел взгляд.
Выходя, он опередил обоих слуг, и тот, что шел последним, закрыл за собою дверь.
«Какой страшный человек», — подумала Анцелла.
Не понимая причины, она тем не менее угадывала в нем что-то зловещее, опасное, такое, чего объяснить пока не могла.
Анцелла сменила платье, помогла молоденькой горничной-француженке распаковать вещи, развесить одежду, после чего направилась на половину княгини.
Когда подошла к двери и постучалась, ей открыла уже знакомая пожилая служанка.
Она взглянула на Анцеллу с такой враждебностью, что та поспешила с объяснениями:
— Мадам просила меня вернуться, как только я переоденусь. Думаю, она хочет со мной поговорить.
— Она занята, — сухо ответила служанка. Впервые Анцелла услышала ее голос. Она говорила по-французски с провинциальным акцентом, слегка нараспев, и это наводило на мысль, что служанка, видимо, состоит при княгине уже давно и наверняка много лет провела в России.
Анцелла знала, что в обычае российской аристократии держать французских горничных, французских гувернанток для воспитания детей и обучения их французскому языку. Иными словами, в Санкт-Петербурге языком «избранных» был французский, и Анцелла, направляясь к своему месту службы, не опасалась трудностей в общении с будущей хозяйкой. Она была уверена, что княгиня в силу привычки будет разговаривать по-французски не только с нею, но и со своими близкими.
Однако она недооценила языковые способности русских и сейчас вынуждена была признать, что ей следовало предвидеть и то, насколько свободно княгиня могла владеть английским. Отец всегда подчеркивал, что русские — очень образованные люди.
— Они могут быть неотесанными в отношениях со своими дворовыми и людьми из низших слоев, — сказал он однажды, — но те, кто предрасположен к наукам, образованы основательно, и среди них есть множество мужчин и женщин весьма высокой культуры.
Никогда до этого Анцелла не сталкивалась с русскими, и сейчас, чем больше она думала о княгине, тем более эксцентричной та ей казалась. Ну зачем, спрашивается, преклонных лет женщине носить такое количество драгоценностей? А вилла! Да это же предел мечтаний! Даже в спальне Анцеллы мебель скорее напоминала музейные экспонаты, а в покоях княгини, в холле и в коридоре глаз радовали совершенные образцы в стиле Буля с интарсией. Именно поэтому Анцелла была уверена, что и картины на стенах — подлинные шедевры. Она уже знала, что найдет время ознакомиться с ними основательно.