Не знаю почему, только я иногда думаю о том, что чужая бабушка это злая горчица, которой захотели украсить сладкий торт.
Клянусь здоровьем, я обманываю чужую бабушку: вожу пальцем по строчкам и притворяюсь, будто умею читать. Она любит слушать мои сказки и может похвалить: «Хорошо читаешь». И это значит, что ей интересно, а дядя Лёша и тётя Люба один раз смеялись надо мной и говорили: «Маленькая лгунья! Тебе надо язык иголкой проколоть за враньё!»
Перед уходом мама поставила на стол для меня обед. Сегодня это был красный-прекрасный борщ. Я такой цвет видела в книжке.
– Жила-была собака, – я тут же нашла нужную картинку и стала читать для чужой бабушки. – Она ходила вокруг дома с цветами, с цветами за заборчиком. А на её шее висел ошейник. Потом ошейник снял какой-то дядька. Собака побежала погулять. Она нюхала траву и весело прыгала, – и тут я посмотрела в тарелку, в которой стыл борщ. – А один дядька варил борщ, – ткнула я пальцем в толстого повара. – И борщ получился невкусный и горячий. И тогда этот дядька вылил его на собаку, отчего собака упала и больше никогда не вставала. И на неё пришли посмотреть другие собаки и дети. А дядька куда-то ушёл и не знал, что собака валяется на дороге с борщом. Все люди в городе не перестали варить борщ! – так закончила я сказку и отодвинула тарелку подальше, потому что картинка меня смущала и есть всякую разную гадость, от которой сваливаются с ног собаки, я больше не могла.
Не беда, что папа читал мне всё по-другому. Он говорил: «Собаку загрызли волки». Наверное, он пошутил, ведь над нами, маленькими, часто подшучивают все, кому не лень. Я верю своим глазам, потому что собака такая же красная-прекрасная, как борщ. А волки собак не едят, они гоняются за зайцами.
– Вот эта страшная картинка, – я поднесла чужой бабушке книжку. – На ней лежит собака. Такая чудесная собака она была! И виноват борщ, который вылил дядька! – я сделала страшно круглые глаза.
Пока бабушка щурилась, я попробовала заставить себя съесть куриную ножку: она похожа на человеческую, какую я видела летом, когда долго плавала в речке. Моя кожа была в лягушачьих пупырышках, как на тарелке! А если я от неё откушу, то мне станет плохо. И я тогда по-настоящему отравлюсь, без балды.
– Бабушка, испеките блинчики, – попросила я.
– Чего?
– Блинчики хочу! – прокричала громко в ухо.
– Что сказала… не пойму?
– Блинчики!
– Мать придет – напечёт.
«Она не напечёт», – сильно вздохнула я и размечталась о том, как мама отрежет мне кусок докторской колбасы, из-за которой стоит в очереди к доктору в очках. Я хочу, чтобы она отрезала мне два куска. Тогда я смогу поиграть в велосипед. Колбаса хорошо катается по столу, и не течёт, как велосипедные лимоны. Больше она ни на что не годится – противная. Однажды я заметила на ней что-то красное, похожее на то, что было на спине нашего соседа дяди Лёши, когда он помылся в ванне и вышел вон на кухню.