У ехавшего впереди высокого всадника, которого звали Ходжаниязом, высовывалось из хурджуна несколько лисьих шкур — мех так и переливался на солнце.
— Подгоняйте коня, афандим! — обернулся он к ехавшему следом Пазылу.
— Наш просвещенный афанди боится упасть. Видите, вцепился в луку седла, — с лукавой усмешкой сообщил третий охотник — Сопахун.
— Братец, ведь вы сами не можете влезть в седло, вам нужны двое помощников, — огрызнулся Пазыл и, понукнув коня, поравнялся с Ходжаниязом.
— Понравилось ли на охоте, афандим? — спросил тот.
— Очень интересно, Ходжа-ака!
— Лучшая охота — с соколом. Бог даст, увидите.
Всадники поднялись на крутой холм, спешились и тот же час расслабили подпруги. Мокрые от пота кони, освободившись от тяжелой ноши, встряхнулись.
— Чернохвостые! — Четвертый охотник по имени Самсакнияз ткнул вперед кнутом. И в самом деле, к вершине следующего холма неслись вскачь три косули.
— В какую стрелять? — спросил, заряжая ружье, высокий.
— В ту, что сзади!
— Нет, она брюхатая, вон как бежит! Стреляю в переднюю.
Едва косуля взбежала на вершину холма, как раздался сухой треск ружья и косуля, несколько раз подпрыгнув, свалилась.
— Хороший шашлык будет! Беги, Сопахун!
Не успел высокий сказать эти слова, как Сопахун, передав кому-то поводья своего коня, рванулся с места.
— Плохой стрелок не охотник. — Высокий начал привычно расчесывать короткую черную бородку…
Огонек впереди все отдалялся. Охотники, с тех пор, как заметили его, уже миновали два холма, поднялись на третий, а призывный огонек, казалось, светился еще дальше.
— Ночной огонь всегда обманчив. Подгоняйте коней!
Пазыл, увлекшийся охотой и не думавший об отдыхе в течение целых трех дней, сейчас едва держался в седле. Ныли кости, слипались глаза.
— Афандим, как вы там? — вопрос прервал сон Пазыл а.
— Ничего, Ходжа-ака!
— Уснете, а ноги останутся в стремени!
— Не беспокойтесь, Ходжа-ака, афанди люди чуткие, — нарочито бодро ответил Пазыл, но голос выдавал усталость.
— Нашему афанди-ака хоть и не по себе, но виду он не подает, — подбодрил товарища Сопахун.
— Еще дней пять охоты, и афанди-ака будет готов, — поддел Самсакнияз.
— Этот Самсакнияз, пока не стяну его с седла и не засуну в хурджун, как козла, не поверит в мои силы, — опять огрызнулся Пазыл, вызвав одобрительный громкий смех высокого всадника — Ходжанияза.
Под небом Кумула и Турфана Ходжанияз был известен всякому — и не только как меткий стрелок. С семи лет не сходил он с коня, всю жизнь занимался охотой, — сейчас ему было около шестидесяти, хотя на вид давали не больше сорока. Острые глаза, крепкое тело, быстрые движения подчеркивали его дикую силу, да он, пожалуй, и сам верил в свою исключительность.