Но не поэтому только его знали все: среди горского населения он пользовался авторитетом старейшины и, когда нужно было заступиться за народ, шел даже во дворец к кумульскому князю — вану. Принимали его у вана хорошо, но Ходжанияз никогда не уподоблялся прихлебателям, что не отходят от дворца, как пес от помойной ямы. Он встречался с ваном лишь в тех случаях, когда это было необходимо, а остальное время проводил на лоне природы — охотился.
И в этот раз после очередной встречи с ваном по поводу податей он отправился на охоту вместе со своими друзьями.
…Спустившись в неширокую лощину, охотники увидели, что манивший их огонек был большим костром.
— Кажется, приехали на праздник! — заметил Ходжанияз.
И в самом деле это был праздник завершения окота, устроенный скотоводами перед отправлением на джайляу. В этих местах он всегда устраивается в начале апреля, и пастухи, уже собравшие отары, должны были не сегодня завтра двинуться в путь. Костер они разложили на возвышении, а сами, рассевшись вокруг огня, пели кумульскую песню и потому не слышали стука копыт. Однако чуткие пастушьи собаки набросились на охотников, и старый пастух поднял голову, оглянулся.
— Посмотри-ка, Палтахун, что-то собаки залаяли, — сказал он.
Палтахун взял длинную палку, шагнул в темноту, и тут в свете костра показались охотники.
— Пусть будет щедрым ваш праздник! — приветствовал пастухов Ходжанияз.
— Да исполнится твое желание, сынок! — ответил белобородый старец. — Сынки, примите у гостей поводья!
Молодые пастухи подскочили к всадникам и помогли им сойти с коней.
— Сопахун, снимите хурджуны! Кони пусть остынут! — приказал Ходжанияз и по приглашению старца уселся на мягкую овечью шкуру, поджав под себя ноги. — Аумин аллахуакбар! — провел он ладонями по лицу, и все повторили его жест. — Мы не помешали вашему празднику?
— Что вы, окям… Вы путники, приносящие счастье. Гости всегда украшают праздник. А вы сами кто будете?
— Ходжанияз.
Ахнув, старик вскочил с места и заново приветствовал гостя.
— Мы давно слышали о вас… — добавил он.
— А вы, отец, кто?
— Я Саитнияз, отца звали Салимнияз. Мы, как и деды наши, пасем скот ван-ходжи. А все, кто сидят здесь, мои дети.
— Аллах щедро одарил вас, Саитнияз-ака.
— Аллах не дал нам скота, но детьми не обидел. С тех пор как живу на этом свете, глаза мои ничего, кроме камней, не видели… Всего два раза был в Кумуле.
— Сколько вам лет?
— Шагнуло за восемьдесят, окям. Но не дрожат еще ноги, когда поднимаюсь в горы… Эй, мать, скатерть!
Глядя при свете костра на его похожее на круглый хлеб — помнан — лицо, никто не дал бы старику столько лет.