А почему бы, собственно, и нет?
Решив лишний раз не изводить себя ожиданием, я позвонил куратору, и тот ответил моментально, словно держал телефон в руках.
– Ты на квартире? – вместо приветствия спросил Шептало.
– А где мне еще быть?
– Сейчас Виталий меня в институт забросит и к тебе подъедет.
– Подождите! – крикнул я, прежде чем куратор успел отключиться. – Как там обстановка?
– Лучше. Все, приедешь – поговорим.
Приедешь – поговорим?
Как-то это двусмысленно прозвучало. Впрочем, деваться в любом случае некуда. На подводной лодке хоть через торпедный аппарат в свободное плавание отправиться можно – а тут и вовсе никак.
Я подошел закрыть оставленное на ночь раскрытое окно, и тут вдруг звякнул дверной звонок. Неуверенно так звякнул, будто по ошибке. Но сразу набрался смелости и затрезвонил вновь.
Кого еще нелегкая принесла?
Я настороженно глянул в глазок и увидел… титьки. Именно так – титьки.
Джинсовый сарафанчик был Кристине вроде бы и впору, но выдающийся – во всех значениях этого слова, – бюст скорее подчеркивал, нежели скрывал.
Не понял. Она-то что здесь забыла? Без четверти восемь; еще даже рабочий день не начался!
Инстинктивно возникло желание затаиться, сделав вид, будто никого нет дома, и все бы ничего, да только минут через десять подъедет Виталий, и если они встретятся…
На фиг, на фиг.
А звонок продолжал трезвонить, уже не переставая, и я обреченно выдохнул:
– Кто там?
– Александр, это я, Кристина! – защебетала девушка. – Надо поговорить, очень-очень надо!
Очень надо? Блин, Алена узнает, точно убьет!
Мысленно проклиная все на свете, я отпер замки и распахнул дверь, но вместо встревоженной Кристины нос к носу столкнулся с господином Прокофьевым. Точнее даже не с ним, а с уткнувшимся в живот предметом, подозрительно напоминавшим самодельный глушитель.
– Не дергайся, – прошипел заместитель директора по режиму и демонстративно взвел курок нагана, чей ствол и в самом деле венчал самопальный ПБС. – Руки, чтоб я видел!
Я спокойно выставил перед собой раскрытые ладони.
Но спокойствие было лишь внешним, а в голове, будто рухнувшее вниз лезвие гильотины, – мысль: «Допрыгался, вот за тобой и пришли».
И сразу: щелк! Глушитель?
Щелк! Наган?
Щелк! Прокофьев?
Щелк! Щелк! Щелк! Что за фигня?!
– Заходим! – Прокофьев подался ко мне, оттесняя в глубь коридора, и тотчас на лестнице послышались быстрые шаги.
Я послушно шагнул назад, но тут же замер на месте и накрыл ладонью револьвер подступившего почти вплотную Бориса Федоровича. Тот машинально спустил курок, но вместо капсюля боек вонзился мне меж большим и указательным пальцами. Стиснув барабан, я со всех сил боднул Прокофьева лбом в лицо; толстяк отшатнулся, запнулся за порог и навзничь повалился на пол. А наган так и остался в моей руке.