Дорого обошлось Игорю это предприятие: рассадил кожу на голове, сильно зашиб плечо, а главное – травмировал только что разгипсованную ногу.
Он поступил в госпиталь с ранением в бедро – осколок снаряда раздробил тазобедренный сустав. Пять сложных операций и четыре месяца полной неподвижности помогли оставить парня с ногой, хотя она и укоротилась на целых семь сантиметров. Теперь рентген сулил новые испытания.
Собрался консилиум. Заключение врачей было единодушным: срочная операция.
К этому заключению терапевт добавил: сердце ослаблено, общий наркоз противопоказан. Иными словами, отнималась возможность заслонить Игоря во время операции в полной мере от боли.
Вечером хирургическая сестра объявила Игорю:
– Соловьев, утром не завтракайте, будем готовить вас к операции.
Однако наутро Игорь и не подумал отказываться от завтрака, а, когда я напомнил о просьбе сестры, угрюмо оборвал:
– Не твое дело!
Во время обхода Дей Федорович, начальник хирургического отделения, бросил сестре на ходу:
– Соловьева па операцию.
– А я позавтракал, – сказал Игорь, отвернувшись к стене. – Меня сестра вчера предупредила, а я забыл и позавтракал.
– М-да… – пробурчал хирург, метнув на него сердитый взгляд. – Что ж, перенесем на завтра.
Но на следующий день повторилось то же самое. И на третий день. И на четвертый.
Вечером этого четвертого дня Дей Федорович пришел без обычной свиты, выгнал всех нас в курилку и минут двадцать пробыл в палате с глазу на глаз с Игорем. До чего договорились, никто не знал, только операционная сестра перестала предупреждать моего соседа, чтобы не завтракал.
Игорь теперь по целым дням молчал, почти не притрагивался к еде, лежал с закрытыми глазами, и не понять было, спит или бодрствует.
Несколько раз на протяжении этих напряженных дней заглядывал к нам старик Пятковский. И обязательно приносил очередную охотничью историю из серии похождений сверхнаходчивой Пломбы. Вся палата стонала от хохота, один Игорь оставался безучастным даже в самые острые моменты.
После одного такого представления доктор подошел к Игорю, накрыл большой ладонью его безвольную руку, лежавшую поверх одеяла, и сказал до странного незнакомым голосом:
– Надо держаться, деточка! Всем трудно, всем: война…
Ушел тоже совсем незнакомой походкой: по-стариковски подволакивая ноги. И сразу обратило на себя внимание ранее не замечавшееся: старик, оказывается, носил в госпитале не штиблеты, а такие же шлепанцы, как и мы.
– Чудак,- вздохнул Игорь. – А славный…
Александр Павлович появился через два дня. Никакой истории у него в запасе па этот раз не оказалось, поразил он всех другим: