Вскоре из темноты появилась девушка. В руках она несла большой кувшин.
– Смотрите! – ткнул я капитана.
Вчерашняя девушка. Та самая, которая прошла мимо нас, когда мы лежали в кустах. Только сегодня на ней были не красные полусапожки, а туфли.
– Доброе утро вам всем, – весело поздоровалась она.
– Сервус, Аги, солнышко ясное! – Фазекаш принял у нее кувшин. – Ну, что сегодня?
Он вытащил несколько ломтей хлеба, сало, пачку сигарет.
– А керосин? – спросил он. – У нас уже почти весь, я же тебе говорил.
– Нет керосина, Фазекаш. Вот спичек я принесла шесть коробков. Чиркайте. Может быть, вечером удастся раздобыть бензин.
– Бензин в лампе взорвется.
– Добавите немного соли… Дядя Фазекаш, не посылайте больше Черного мне навстречу.
– Случилось что?
– Пусть лучше кто-нибудь другой, – уклонилась девушка от ответа.
– Он тебя обидел? – снова спросил Фазекаш.
Она улыбнулась, на щеках появились ямочки.
– Господи боже мой! Я с немцами разделываюсь, как с котятами. А тут какой-то малохольный подземный крот.
Все рассмеялись. Мне тоже почему-то было приятно, что Черный получил отпор.
– Где же он сам? – опросил Фазекаш.
– Облизывает шкурку, – снова улыбнулась девушка. – Что он сочинил там про каких-то шпиков? Цену себе набивал, да?
– Нет. – Фазекаш посторонился. – Вот смотри. Поймали их вчера в нижнем погребе. Говорят – русские.
– Русские?
Девушка подошла ближе. Я не ошибся вчера: волосы у нее были точь-в-точь, как у Марики – пепельно-белые. И лицо похожее: нежное, с легкомысленно вздернутым носиком. А вот глаза другие. Глаза совсем другие. Большие, серые. Взгляд быстрый, точный, прямой, как у снайпера.
– Ты русский?
– Да.
– И ты? – Капитан Комочин поднялся с пола, и она запнулась, поправилась:
– И вы?
Усатый Фазекаш отозвал ее в сторону. Не обязательно было шептаться. Подумаешь: конспирация! И так все ясно: он просит сообщить о нас тому самому Бела-бачи.
– Ладно! – произнесла она громко. – Я быстро… Налейте кто-нибудь вина.
Янчи подхватил кувшин, понес к бочке. Он вообще, я заметил, был услужливым парнем.
Появился угрюмый Черный. Его встретили многозначительным молчанием и веселыми взглядами. Насупившись и двигаясь как-то странно, правым боком, он подошел к лампе и сел на край скамьи, все так же, боком.
Аги на него даже не посмотрела. Поправила платочек и пошла в темноту. Янчи потащил за ней полный кувшин вина.
Лишь когда она скрылась во мраке погреба, длинноволосый Лаци повернулся к Черному:
– Главное – тактика. Кавалерийский наскок!
Черный подпрыгнул, будто вдруг почувствовал, что сидит на гвозде. Левая сторона его лица предстала перед нами во всем своем великолепии. Даже в тусклом желтом свете керосиновой лампы она пылала, как раскаленная.