Мы оказались в маленьком внутреннем дворике. По стенам вился яркий, еще не пожелтевший плющ. Дворик был весь выложен гранитными плитами, порядком уже стертыми – видно, долго их топтали людские ноги.
В одной из стен выступал старинный рукомойник. В голове льва торчал вполне современный водопроводный кран. А прежде, наверное, вода стекала струйкой прямо из пасти.
Стены во дворе были слепые, ни одного окна и всего две двери, друг против друга. Обе с каменными крылечками, огороженными литой чугунной решеткой, местами уже обломанной.
Аги подвела меня к двери с медной дощечкой над почтовым ящиком. «Доктор Бела Дьярош», – прочитал я витиеватую надпись.
В руке Аги появился ключ, она отперла дверь.
Комнаты были большие, сумрачные и холодные, словно нежилые. Мебель тоже им под стать. Огромные зеркала в резных деревянных рамах, пудовые кресла, пустившие корни в темный паркет. Зеркала, шкафы, кресла – все это прабабушкино добро – провожали меня угрюмым неприязненным молчанием.
Мы прошли несколько комнат и оказались на кухне. Здесь пахло жильем. Тепло, под стеклянным колпаком ярко горит электрическая лампочка.
– Вот он, Бела-бачи, – сказала Аги.
Я обернулся.
Позади меня, недалеко от двери, через которую мы вошли, за небольшим столиком, покрытым клеенкой, сидел пожилой человек с седыми, прихваченными желтизной, усами.
– Здравствуйте.
Он кивнул головой:
– Ты и есть русский?
– Да.
Я никак не мог взглянуть ему прямо в глаза. Он все время вертел головой, словно теплый свитер с высоким воротом натирал шею.
– Садись, обожди. – Он показал мне на стул возле плиты, напротив него. – Я позавтракаю. Может, тоже хочешь?
– Спасибо, я уже ел.
– Я пойду, Бела-бачи, – сказала Аги. – Мне еще надо успеть в село.
Он повернулся к ней.
– Ни в какое село ты сейчас не пойдешь, девочка моя. Ты пойдешь вон в ту комнату, ляжешь на тахту и поспишь несколько часов.
– Бела-бачи…
– Если будет холодно, накроешься пледом – на вешалке в передней.
– Только два часа, не больше. Вы разбудите?
– Хорошо, хорошо. Иди, спи!
Возле двери Аги остановилась и кивнула мне:
– Прощай… Бела-бачи, дорогой он вел себя смирно.
– Вообще, я смотрю, парень хоть куда, – он прищурил глаз. – Как тебе кажется, Аги?
Аги не ответила, вышла, сердито хлопнув дверью. Он, улыбаясь, покрутил головой.
– Жжется, как перец!
И, словно забыв о моем присутствии, принялся за завтрак.
Ел он странно. Нарезал ровные точные кубики хлеба, клал на них микроскопические кусочки сала и на кончике ножа отправлял в рот. Жевал долго, старательно. Потом проглатывал и принимался за следующий кубик.