На мобильник пришло сообщение – приехать к Колетт Гилберт-Бамберс сразу после работы. Не совсем для того, чтобы чинить тренажеры. Но свои сорок фунтов Микс получит. Если он так привлекателен для Колетт, почему он не должен понравиться Нериссе? Впрочем, он не поедет. День был неудачный, и ему не до того.
Стояла удушающая жара, и в доме наверняка душно. Почему здесь так темно, если на улице вовсю светит солнце? Старуха когда-нибудь раздвигает шторы? Открывает окна? Микс на мгновение остановился там, где в тот раз стояла Нерисса и так мило говорила с ним. А мать ее нагрубила. Ну и бог с ней. И он не станет обхватывать себя руками, чтобы не почувствовать жирок, свисающий над ремнем. Надо ходить, подумал он, ходить каждый день. И начать завтра.
Здесь, наверное, не жили много лет, размышлял он, поднимаясь по лестнице. Есть ли смысл пожаловаться старой крысе насчет освещения – тусклые лампы совсем гаснут, когда он добирается до третьего этажа. Скорее всего, нет. Таким людям только и подавай темноту. Но вообще, конечно, смешно – зажигать в доме свет летним днем.
На лестнице не горели кошачьи глаза и, слава богу, Реджи не появился. Это все воображение, подумал Микс. Действительно, какая-то черная полоса. Видит то, чего нет на самом деле. Что бы там ни говорила Шошана, привидения – это галлюцинации, вызванные стрессом. Отражение витражного окна – красноватые, зеленые и пурпурные пятна – лежало на полу, как нарисованное. Но когда он открыл дверь своей квартиры, коридор залило солнечным светом.
Не проверить ли сначала комнату с Данилой? Наверное, стоит заглядывать туда каждый день. До каких пор? Пока он не привыкнет, что она там? Пока не перевезет в другое место? Микс оставил свою дверь открытой, чтобы светило солнце, и открыл соседнюю спальню.
Там тоже светило солнце, вернее, светило бы, будь окна почище. Но Микс не обратил на это внимания, потому что вдохнул запах. И отшатнулся. Он понял, что это. Несколько недель стояла необычная жара, под тридцать градусов, и вот результат. Но почему? Ведь тело хорошо завернуто, а половицы прибиты. Он заставил себя войти, закрыл за собой дверь, уже не думая о привидениях. Призрак – плод его воображения. Такой вони ему еще не приходилось чувствовать – вдохнув воздух, он содрогнулся. Зачем он вошел? Ему и без того плохо.
Выветрится ли вонь? Когда-нибудь да. Он даже не знает, сколько времени разлагается труп. Неделю, месяц, год? Старуха может войти сюда в любую минуту. Нельзя рисковать. На работе его целыми днями будет изводить эта мысль.
Но сейчас незачем здесь стоять. После этой вони он не сможет есть. Наверное, трупы, похороненные в доме Реджи, тоже воняли. А может, и нет – дело было зимой, и к тому же Реджи арестовали почти сразу после того, как он их спрятал. Микс постоял на лестнице и прислушался. Полная тишина. Он посмотрел вниз, между пролетами, и начал спускаться. Ступив на площадку второго этажа, он увидел, что дверь старухиной спальни отворилась, и крыса вышла оттуда в красном шелковом халате и тапочках. Микс шагнул было назад, он она заметила его.