И все-таки они не убереглись от дождя. Он хлынул раньше, чем они успели оказаться под крышей. Джун невольно рассмеялась, увидев, как все посетители паба — правда, их было немного — дружно обернулись к вошедшим, с которых стекали потоки воды.
— Милости просим! — приветствовал их бармен, уже другой, не тот, от общества которого Джун в прошлый вечер несколько раз бросало то в жар, то в холод. — У нас тут есть чем согреться. Обещаю, это в два счета разгорячит вашу кровь.
У Джун кровь и без того кипела, поэтому она заказала только апельсиновый сок.
— А мне виски с содовой, — попросил Бретт, пробираясь в глубь паба, подальше от входа, занавешенного пеленой дождя.
Джун следовала за ним по пятам и вдруг замерла, увидев, как он снял насквозь промокшую рубашку и выжал ее прямо в открытое окно. Она невольно провела руками по своей блузке, которая буквально прилипала к телу.
— Как несправедливо, что женщина не может позволить себе поступить так же, — пробормотала она, садясь.
Бретт встряхнул рубашку, расправил ее, повесил на спинку стула и повернулся к Джун.
— А что мешает? Вперед!
Она прищурилась.
— Не сегодня.
Бретт уверенной походкой направился к бару. У него был вид человека, живущего в полном согласии с собой. Вернувшись к столику, он поставил перед Джун сок и, протянув руку, убрал с ее щеки мокрую прядь. В этом жесте не было ничего особенного, но Джун, почувствовав прикосновение его пальцев к своей коже, оцепенела.
— У вас волосы… — Он неопределенно помахал в воздухе рукой и, порывшись в кармане, извлек несколько монеток. — Хочу немного музыки. Без музыки здесь чего-то не хватает.
— Позвольте мне, — попросила Джун.
Бретт вручил ей деньги, и она отправилась к музыкальному автомату. Когда она возвращалась к столу, нежная скрипичная мелодия уже плыла под низким потолком паба.
За то время, что она отсутствовала, Бретт успел снять сандалии и поставить их на подоконник.
— Очень люблю эту мелодию, — сказала Джун. — Она напоминает мне о… А, неважно. — Джун тряхнула головой.
— О чем она вам напоминает?
Джун ни с кем не говорила об этом.
— Так, о всяких глупостях.
Бретт не сказал ни слова, но его молчание красноречиво говорило о том, что он ждет продолжения.
— Понимаете, я практически не знала своего отца. Знала только, что в один прекрасный день он сел на корабль и уплыл куда-то: то ли на Багамы, то ли еще дальше. Как оказалось теперь — в Австралию. Вот я и нарисовала себе романтическую картинку: бурный океан, белый парусник и мой отец — то ли пират, то ли одинокий морской волк. И, когда я слышу эту мелодию, я снова вспоминаю всю эту сентиментальную девчоночью чепуху. Смешно, правда?