собственной блевотиной. Так умер кто-то из прежних куми¬ров рок-музыки. Друзей у него не было, и труп обнаружили лишь через несколько дней. Вздохнув, Джулия поняла, что
ей придется торчать в роскошйой профессорской квартире но тех пор, пока он не облегчит свой поганый желудок и не уляжется спать. Она положила сумку на столик в прихожей, бросив поверх свой плащ.
Габриель стоял у стены. Глаза его были закрыты. Тем лучше: не заметит, что на ней по-прежнему надет его свитер. А не то еще начнет шутить, что это только девочки-подростки носят одежду парней, в которых втюрились по уши.
— Идемте, профессор.
Джулия закинула его руку себе на плечи и вновь обняла за талию, пытаясь оторвать от стены.
— Куда это вы меня ведете? — удивился он, открыв глаза и оглядываясь по сторонам.
— В постель.
Габриель принялся хохотать. Он снова привалился к стене и с любопытством глядел на Джулию.
— Что вас так рассмешило?
— Мисс Митчелл, не торопитесь, — выдохнул он. Его го- лос сделался хриплым. — Вы тащите меня в постель, но еще ни разу меня не поцеловали. Не думаете ли вы, что нам нужно начать с поцелуев и пару вечеров уделить ласкам на кушетке?
ПОТОМ можно будет и в постель. Я ведь еще и приручить вас не успел, настырный вы маленький котенок. А вы, насколь¬ко помню, пока что девственница. Надеюсь.
Джулию рассердила его болтовня, особенно последние фразы.
— Вы ни дня в жизни не потратили на ласки. И я, дурень вы ученый, тащу вас не в постель, а в вашу спальню. Там вы можете спать где угодно, хоть на потолке, потому что вам не¬обходимо проспаться как следует. А теперь идемте, и хватит вашей трепотни!
— Поцелуйте меня, Джулианна. Поцелуйте меня на ночь. — Он смотрел на нее во все глаза. Его голос понизился до бархатного шепота: — Поцелуйте, и тогда я лягу, как по¬слушный маленький мальчик. А если вы будете очень послушным котеночком, я позволю вам лечь рядом.
У Джулии перехватило дыхание. Габриель сейчас не выглядел пьяным. Он был на удивление трезв. Его глаза сначала ласково скользили по ее телу, а затем застыли на ее груди дольше, чем допускали приличия. Потом он начал облизывать свои губы.
«А вот и его обольстительная улыбка… пять, четыре, три, два один… обморок». К счастью, в ее нынешнем настроении Джулия не была подвержена обморокам.
Она тут же высвободилась и отвернулась, избегая смотреть ему в глаза. Она боялась смотреть, как боятся смотреть на солнце. Габриель оторвался от стены и шагнул к ней. Джулия почувствовала себя в ловушке. У нее за спиной была другая стена, а Габриель неумолимо приближался.