— Прошу прощения, что не перезвонил. Но я был не где- то, а на семинаре! — Знакомый, слишком даже знакомый го¬лос. Казалось, профессор Эмерсон не произносит, а выпле¬вывает слова в телефонную трубку. После короткой паузы он продолжил: — Да пойми ты, дурень! У меня это первый семинар в учебном году… Что? Когда я в прошлый раз с ней говорил, она сказала, что прекрасно себя чувствует! Слы¬шишь?
Джулия попятилась от двери. Не хватало еще, чтобы он вот так же орал на нее! Пунктуальность пунктуальностью, но она не громоотвод для профессорского гнева. Сейчас ей лучше уйти, и будь что будет.
Она бы и ушла, если бы сердитый голос Эмерсона не за-хлебнулся вдруг… в рыдании. Джулия застыла на месте. Те¬перь она уже никак не могла уйти.
— Как ты можешь такое говорить? Если бы я только знал!.. Я любил ее… Что значит, я отсиживаюсь здесь? — Из- за двери донесся новый всплеск рыданий. — Я не знаю, ко¬гда доберусь. Сейчас поеду прямо в аэропорт. Возьму билет на ближайший рейс… Что значит, когда прилечу? Откуда я знаю расписание самолетов? — Он замолчал. — Передай им мои соболезнования. Скажи им, что я… я… — Его голос обо¬рвался, превратившись во всхлипывания. Потом Джулия услышала, как он повесил трубку.
Не задумываясь о своих действиях, Джулия осторожно заглянула в приоткрытую дверь.
За столом сидел мужчина лет тридцати с лишним и плакал. Он плакал, обхватив голову руками и уперев локти в пись-менный стол. Его широкие плечи вздрагивали, а всхлипыва- ния, вырывавшиеся из груди, были гораздо хуже и страшнее язвительных слов, которыми он отхлестал Джулию на семи¬наре. Там в нем говорила раздражительность. Сейчас в нем говорило горе. Боль утраты.
Джулии стало жаль его. Ей захотелось войти и утешить его. Обнять за шею, погладить по голове и сказать, что она разделяет его скорбь. Она представила, как вытирает ему сле¬
зы и как его сапфировые глаза смотрят на нее совсем по-дру-гому, не тем ледяным взглядом. Ей даже захотелось чмокнуть его в щеку. Обыкновенный жест симпатии и сочувствия.
Импульс сменился здравым вопросом: как Эмерсон от¬несется к ее жесту симпатии и сочувствия? Мужчины не лю¬бят, когда их видят плачущими. Эти мысли заставили Джу¬лию ретироваться. Она нащупала в рюкзаке клочок бумаги, достала и торопливым почерком написала:
Прости меня
Джулия Митчел.
Где бы теперь оставить эту записку? Не под дверь же под-совывать. Заметив щель между дверным косяком и стеной, Джулия засунула записку туда, рассчитывая, что профессор Эмерсон обязательно увидит белый бумажный хвостик. По¬том она тихо закрыла дверь кабинета.