Я подхожу к открытой двери и шагаю на крыльцо, вдыхаю чистый воздух, пахнущий простором и просыпающейся растительностью. Лучше бы мы сюда не приходили!
Половина народу уже выбралась наружу. Дэни медленно бродит по двору, раздвигает траву руками — ищет что-то, что ли, — словно бредет через воду глубиной по колено. За домом разговаривают на повышенных тонах. Потом сквозь шум раздается голос Рэйвен:
— Назад! Не ходите сюда! Я сказала — назад!
У меня все внутри сжимается. Она что-то нашла.
Рэйвен выходит из-за дома, запыхавшись. Ее глаза горят гневом.
Но она говорит лишь:
— Я нашла их.
Ей даже не требуется добавлять, что они мертвы.
— Где? — хрипло спрашиваю я.
— У подножия холма, — бросает Рэйвен, потом протискивается мимо меня в дом. Я не хочу возвращаться внутрь, в ту вонь, и темноту, и лежащий на всем флер смерти — во всю эту неправильность, в зловещую тишину, — но возвращаюсь.
— Ну, что нашла? — спрашивает Тэк. Он так и стоит посреди комнаты. Остальные расположились вокруг него полукругом, безмолвные и застывшие, и на мгновение, когда я снова вхожу в комнату, мне кажется, будто я вижу статуи в полумраке.
— Следы огня, — говорит Рэйвен, потом добавляет чуть тише: — Кости.
— Так я и знала! — голос Корал звучит пронзительно, с нотками истеричности. — Они были здесь! Так я и знала!
— Они уже ушли, — успокаивающе произносит Рэйвен. — Они не вернутся.
— Это были не стервятники.
Все резко оборачиваются. В дверном проеме стоит Алекс. В руке у него зажато что-то красное — не то лента, не то полоска ткани.
— Я же тебе сказала не ходить туда! — говорит Рэйвен. Она смотрит на него свирепо — но я вижу под гневом страх.
Алекс, не обращая на нее внимания, проходит в комнату, встряхивает ткань и поднимает, чтобы всем было видно. Это длинная полоса красной пластиковой ленты. На ней отпечатаны повторяющиеся изображения черепа со скрещенными костями и слова: «ОСТОРОЖНО: БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ».
— Весь этот участок был обтянут, — сообщает Алекс. Лицо его ничего не выражает, но голос звучит сдавленно, как будто он говорит сквозь шарф.
Теперь я сама превращаюсь в статую. Я хочу что-то сказать, но в голове ни единой мысли.
— Что это значит? — спрашивает Пайк. Он живет в Диких землях с детства. Он практически ничего не знает о жизни на огороженных территориях — о регуляторах и инициативах здоровья, о карантинах и тюрьмах, о страхе заразиться.
Алекс поворачивается к нему.
— Зараженных не хоронят. Их либо зарывают подальше, на тюремном дворе, либо сжигают. — На мгновение взгляд Алекса оказывается прикован ко мне. Я единственная здесь, кто знает, что тело его отца безвестно погребено в крохотном тюремном дворике Крипты. Я единственная, кто знает, что Алекс годами навещал импровизированное кладбище и маркером написал на камне имя отца, чтобы спасти его от забвения. «Мне очень жаль», — пытаюсь мысленно сказать я ему, но Алекс уже отвел взгляд.