— Хватит прикидываться, ты ведь хочешь узнать, о чем они говорили, не так ли? — язвительно сказала подруга. — Что ж, насколько я знаю, она рассказала ему о том, что ты нашла своего родного отца.
У Флоренс перехватило дыхание.
— Эвелин рассказала Норману об отце? Я этому не верю!
— Видишь ли, я лично ему ничего не рассказывала, но он откуда-то это знает. — Подруга хмыкнула. — Если тебя интересует мое мнение, Эвелин, узнав от него о твоем исчезновении, была просто в шоке и решила, что он и так все знает.
Флоренс облизала пересохшие губы.
— Так, значит, она дала ему адрес, который был на письмах?
— По-моему, нет, — не слишком уверенно ответила Джудит. — Иначе, зачем ему тогда было звонить мне?
— Что же делать, Джудит!
— Ты ведь не хочешь, чтобы я дала ему твой адрес?
— Нет! — Флоренс была в ужасе от одной мысли о том, что подруга может так думать.
— Ты в этом уверена?
— Конечно, уверена! — с негодованием воскликнула она. — Признаюсь, мне было интересно узнать о том… как он воспринял мой отъезд. Но сам поступок был абсолютно верен. — Флоренс помедлила. — Так ведь?
Помолчав, Джудит ответила почти устало:
— Полагаю, что да.
— Полагаешь?
— Послушай… — простонала подруга. — Я не выдаю себя за специалиста в области человеческих отношений. Слов нет, твой роман с Таклтоном зашел в тупик. Кроме того, в твоем теперешнем положении отъезд избавил от массы хлопот не только тебя саму, но и всех остальных. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Однако… — Она вздохнула. — Должна признаться, мне стало жаль Таклтона. Раньше я полагала, что, несмотря на всю искренность его огорчения твоим отъездом, в глубине души он чувствует облегчение. — Джудит помолчала. — Однако Норман не мог не знать, какому чертовскому риску подвергался, идя на контакт с твоей сестрой. Тем более что все мы знаем, до какой степени ей хочется втереться в доверие к Патриции.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Флоренс.
— Не знаю. — Джудит опять вздохнула. — Я не знаю, что хочу этим сказать. Но как бы то ни было, тебе лучше держаться от всего этого подальше.
— Говорил ли он… о чем-нибудь еще?
— О чем именно?
— О письмах. — Флоренс жалела о том, что не может видеть лицо подруги. — Он был обеспокоен? Сердит? Что именно?
— Я бы сказала… что он ранен, — призналась Джудит, поворачивая нож в ране подруги. — Извини, Фло, но ты сама спросила.
— Понимаю.
— Что же касается писем, то он спросил, известно ли мне о них. Я ответила, что известно, какой смысл было врать.
— Конечно. — Флоренс помассировала пальцами ноющий висок. — Надо было мне самой сказать ему о них.