. Однако сталинская фракция встала на прямо противоположный путь. Она превратила дифференциацию внутри рабочего класса и партии из функциональной в социальную, т. е. усугубила разделение функций между бюрократией и рабочим классом, верхами и низами партии их имущественным расслоением. «Я имею в виду, что социальное положение коммуниста, который имеет в своем распоряжении автомобиль, хорошую квартиру, регулярный отпуск и получает партмаксимум, отличается от положения того же коммуниста, работающего на угольных шахтах, где он получает от 50 до 60 руб. в месяц»
[63]. Напоминая о том, что ещё в начале 20-х годов рабочие и служащие были разделены на 18 разрядов по размерам заработной платы, Раковский писал, что усиление в дальнейшем этой дифференциации способствовало разложению партийного и советского аппарата. Для подтверждения этого он ссылался на многочисленные факты, свидетельствующие «об удушении всякого контроля масс, о страшнейшем зажиме, гонениях, терроре, играющем с жизнью и существованием партийцев и рабочих»
[64].
Раковский приходил к выводу, что всякая реформа партии, опирающаяся на партийную бюрократию, является утопией. Первым условием серьезной политической реформы он считал сокращение численности и функций партийного аппарата. Три четверти его он предлагал распустить, а деятельность остальной четверти — ввести в строжайшие рамки. Только таким путём члены партии смогут возвратить свои права и приобрести надежные гарантии «против того произвола, к которому нас приучила верхушка» [65].
IV
Чрезвычайные меры в оценке левой оппозиции
Раковский подвергал резкой критике позицию тех оппозиционеров, которые считали переход к чрезвычайным мерам симптомом приближения партийного руководства к взглядам оппозиции.
Более конкретный анализ социального смысла чрезвычайных мер был дан в письмах другого видного оппозиционера, известного партийного публициста Л. С. Сосновского. Эти письма были посвящены анализу процессов, развертывающихся в то время в партии, стране и особенно в сибирской деревне, которую Сосновский наблюдал во время своего пребывания в ссылке. Публикуя эти письма, редакция «Бюллетеня оппозиции» отмечала, что они освещают первые шаги сталинского «левого курса» и достаточно объясняют, почему их автор был арестован в Барнауле, на месте ссылки, и заключён в челябинский изолятор.
В первом письме, написанном в марте 1928 года, Сосновский приводил многочисленные факты, свидетельствовавшие о силе и влиянии, которые кулак приобрел в сибирской деревне. Так, в Барнаульском округе лишь 8 % дворов пользовались своими молотилками, а 88 % — наёмными. «Значит, почти весь округ зависит от 8 % кулаков, ибо во всём арсенале эксплуататорских ресурсов кулака — молотилка самое ядовитое… Кулаку выгодно бывает даже оставить свой хлеб не убранным, зарабатывая в это время на эксплуатации машинами. Теперь выяснилось, что кулак великолепно оценил с-х инвентарь как орудие господства»