Шилов яростно раскачивал секиру.
– Глубоко застряла! Не вытащить! – крикнула Дафна.
Секира, начавшая было освобождаться, вновь застряла. Виктор почти висел на ней, дергая изо всех сил. От гнева он не помнил себя.
– Мефодий, иди сюда! Волосы освободились, – спокойно продолжала Дафна.
Меф начал послушно приседать, собираясь метнуться к копью, но боль обручем сдавила виски – нет, волосы по-прежнему были зажаты. Секира удерживала их.
– Почему нет, когда?.. Ах, да… Произошедшего не перечеркнуть, – пробормотала Дафна. – Тогда так: дерево трухлявое, но уже сгнило!
В следующую секунду Шилов с ревом вырвал секиру из ствола. Во все стороны полетела труха. Не рассчитав рывка, он грузно сел на землю. Меф метнулся к копью, схватил его, замахнулся для броска и… понял, что его пилум первым убьет Дафну. Она стояла рядом с его противником, закрывая того грудью.
– Уйди! – крикнул Меф. – Ты что, не понимаешь! Уйди!
– Ты передумал! – твердо сказала Дафна, однако желание проткнуть соперника у Буслаева не исчезло. Дафна поняла, что характер – слишком глобальная вещь для замены. Душа человека тверже алмаза, хотя и кажется мягче посудной губки. Чтобы море выкипело или в небе рванула звезда – это запросто, а об остальном и не мечтай.
Меф неохотно опустил пилум.
– Ладно. Потом прибью, – сказал он сквозь зубы.
– Я, кажется, понял! Тут все исполняется и отменить ничего нельзя, да? – громко спросил Евгеша.
– Похоже, что так, – кивнула Дафна.
Мошкин облизал губы. Он спешно соображал что-то.
– Тогда я всех победил! Не убил, а как-нибудь так!.. Что бы кто ни сделал – короче, знайте: я победил всех!.. – выпалил он.
Земля под ними задрожала. Вниз по склону потекли ручейки песка. «Победитель» с торжеством обвел всех взглядом.
– …победил всех майских жуков! – быстро договорила Варвара.
На плечо Мошкину упал майский жук. Потом посыпались еще. Много, очень много. От неожиданности тот подскочил на полметра. Жук лежал, скрючив лапки, и не шевелился. Он был дохлый, как и все жуки, побежденные отважным Евгешей.
– Весело, – сказал Чимоданов и, вытянув руку, показал на Шилова перначом:
– Ты упал в пропасть! Подчеркиваю: грохнулся!
Почва треснула наискось. Песочные реки, изменив направление, потекли вниз. Один из краев трещины неожиданно вильнул к Виктору – тот попытался отпрыгнуть, но трещина расползлась, почва провалилась, и пальцы царапнули уже осыпающуюся землю.
С хриплым воплем Шилов полетел прямо на чернеющие скалы, а еще минуту спустя выбрался из трещины и, вытирая лоб рукой, сел на краю.
– Я сказал, что ухватился за дерево! – с трудом выговорил он, с ненавистью глядя на Петруччо. – А за тобой, гадина, погнались волки-людоеды!