А на этот раз, наверное, работа мне помогла человеком стать.
В ЧЕМ ЖЕ СЧАСТЬЕ?
— В моей бригаде — тридцать человек, они такие же, как я: не любят говорить о прошлом, надеются на лучшее будущее. По-разному понимают это будущее, по-разному думают его достичь. Тайные и ясные мысли их мне известны, а действия — у меня на виду. По-разному относился я к хлопцам: с кем уговором, а к кому и с кулаком подступал. Мы тогда впервые услышали слова: «Казстальконструкция», «Южэлеваторстрой». В первый месяц норму дали на 279 процентов.
Пожалуй, теперь я впервые понял, что такое труд. Он мне показался адским. Как-то задумался: неужели счастье в том, чтобы с утра до вечера вкалывать? От спины шел пар, эх, разлечься бы на траве, но на тебя смотрит строгий надзиратель, да и стыдно — и от него, и от других. А ведь вот так, мне казалось, честные люди добывают деньги. Для чего? Набить свои желудки? Прибарахлиться? Иметь несколько смен белья и ходить в кино? Или прожигать жизнь в пивных?
Я презрительно думал о деньгах, когда их у меня было много. Научился добывать их легко, без надрыва, без пота, без мозолей на руках. И мне страшно было думать, что завтра опять, под охраной автоматчиков, нас повезут таскать бревна, грузить вагоны.
В моих руках была ловкость, но не было настоящей рабочей силы. В моей душе было много мерзости, гнилости, всего того, что называют пережитками, и не было любви к людям, к самому себе, к моим дружкам и собутыльникам, даже к тем, кто давал мне наставления, кто, вручая документы, говорил: «Даниил, ты свободен». Опять помиловали. Ведь то же добрые люди!
…Когда прибыли на место работы, нас выстроили. Стали назначать бригадиров. Несколько голосов крикнуло: «Дайте нам Даниила!» Были тут арматурщики, монтажники, каменщики, плотники. Разные люди: старательные и лодыри (их мы звали гладиаторами), смирные и дерзкие, веселые и хмурые. Бригадира называют отцом. По годам я в отцы не годился, многие были старше меня, но слушаться они меня слушались. Бригада — один кулак, никто не филонил. Был и порядок у нас такой, коллективно установленный. Вернемся, бывало, из кино, иной, смотришь, жрать захотел, запасов своих нет, а у соседа в тумбочке запасец есть, но он его стремится на черный день приберечь. Так было. Плохой порядок, поломали его. Все, что есть у тебя, особенно из еды, принадлежит всей бригаде. Взял из тумбочек товарища, съел никто тебе слова не скажет. Но попробуй достать что темным путем да притащить в бригаду! Публичный суд и исключение. Не хотелось мне уходить из той бригады — слишком уж мы сдружились. Иные хлопцы складывались и отсылали родителям по 30–50 рублей. А когда уходил (срок кончился), ребята справили потихоньку вечер, собрали для меня деньги: что они могли еще подарить? Я не взял их подарок. Бригада и сейчас работает хорошо, но в ней уже сменилось несколько бригадиров, а это плохо, когда часто меняют их…