Мысль о детях отпугнула хозяйственные картинки. «А о чем она кричала, когда я уходил? — продолжал вспоминать Жердь. — Кажется, о ребенке. Да-а, дела! О сыне ведь она кричала!»
Санька выругался, перевернулся на другой бок. Хотел избавиться от мыслей, но они забивали башку.
На другой день в списке ученической бригады швейников была фамилия Саньки. А через месяц он самостоятельно работал за машинкой.
Трудно привыкал Жердь к работе. Нет-нет, да и вернется к старому. Воспитатель держал его на особом счету. Ни один поступок заключенного не оставался незамеченным. Доверять полностью Саньке пока не было оснований. И только когда случился пожар, Нурсеитов уверился: Санька Жердь ушел в прошлое.
В колонии случайно загорелся барак. Когда Нурсеитов прибежал в зону, пламя охватило крышу. Камышитовые стены, фейерверком рассыпая искры, грозились поджечь производственные мастерские. Люди преграждали путь огню.
Когда открыли ворота пожарной команде, Санька метнулся к горящему зданию. Но тушить уже было нечего. Пришлось спасать другие бараки.
Покачнулись и рассыпались в труху сгоревшие стены. В небо взметнулся огненный столб. Жердь не дрогнул, не отступил. Решительный и суровый, он остался на том месте, где впервые совершил добрый поступок.
Сгорел барак. Сгорели Санькины идеи и часть беспутной нелегкой жизни…
Прошло четыре года. Санька освободился условно-досрочно. Нурсеитов проводил его на вахту, подал паспорт.
— Я тебя проведу к остановке.
— Нет, начальник. Не надо. Я сам. Пешком через весь город…
И он пошел. Первый раз в жизни — к цели, с паспортом, не озираясь по сторонам.
* * *
Несколько слов о дальнейшей судьбе бывшего рецидивиста. Теперь Александр Поликарпович П. работает заведующим цехом одной из швейных мастерских. У него три сына и чуткая, заботливая жена. Бывший осужденный приезжал с ними к Нурсеитову в гости.