Неоспоримым остается тот факт, что именно он ведет игру. Он представляется настоящим рассказчиком и берет на себя авторские права, претендует на роль автора рассказа, часто недвусмысленно намекая, что именно он ведет рассказ, отвечает за правильность незнакомых слов, выбирает темы и повествует о высоких деяниях своего героя. Марко Поло представлен как личность почти эпическая, о приключениях и заслугах которого рассказывает автор. Почти всегда имя венецианца приводится в третьем лице: «И расскажу вам, что господин Марк сделал…». Или еще: «Господин Марк спрашивает у некоторых людей этого города…, но он узнает об этом то, что я вам расскажу». Рустичелло к тому же пользуется любым удобным случаем, чтобы привлечь внимание читателя и сконцентрировать его на своем собственном рассказе: «Понятно…», «Непонятно как…». Он как бы извиняется за то, что забыл что-то сказать вовремя, и потом восстанавливает это. Иногда, конечно, он в этом винит Марко: «Знайте же, что мы забыли рассказать о большой битве». Но гораздо чаще он говорит: «Здесь расскажу вам о чуде, свидетелем которому я был» или «И еще вам скажу об одном деле…, очевидцем которого я был». Решительную победу одерживает местоимение я (je). Создается даже впечатление, что он пытается показать себя владеющим нитью повествования: «И вернемся другим путем в город Шерман…»; «И поэтому вернемся к нашим провинциям в краю Балдасиан…». Нам представляется, что он ведет слушателя (читателя) по следам путешественников, но следуя абстрактному, идеальному, вымышленному маршруту, который кажется этому образованному человеку наиболее подходящим. Он как бы лучше своего героя знает, что больше всего соответствует данному жанру произведения.
Я также думаю, что в глубине души он оставляет за собой право на то, чтобы добавлять и дополнять. Он силится объяснить сложные для понимания европейца слова, имеющие восточные корни. Он сообщает цены или показывает доходы не только в денежном эквиваленте Италии, но и Франции. Например, о прекрасных персидских скакунах: «Этими деньгами один стоит приблизительно 200 ливров». Понятно, что не венецианец подсказал ему это денежное соотношение. Рустичелло ввел его сам или по взаимной договоренности с соавтором.
Наконец, в тексте встречаются наблюдения и указания, которые являются наиболее очевидным доказательством его вмешательства, иногда значительного, в редактирование и подбор темы. Вот один из ярких примеров: когда он рассказывает о путешествии в Японию и Малайзию, он объясняет, почему море называется «китайским». Так он называет «море, которое находится против Манзи» и приводит сравнение: «Как в Англии говорят «английское море». Одна из французских рукописей книги приводит даже другой пример — «море Рошельское», то есть находящееся рядом с Ля Рошелью. Эти параллели могли прийти в голову человеку, который хорошо знал именно эти места, бывал на Британских островах.