— Оружие их где?
Обратился князь к стоящему возле носилок воину корабельного наряда. Тот кивнул в сторону двулодника.
— Ясно.
Взлетел на палубу, словно ястреб, и сразу к нему бросился командир корабля:
— Аскольд Туров, княже.
Представился.
— Что привело к нам?
— Оружие и доспех от увечных здесь ли?
— В ящике опечатанном. По распоряжению воеводы. Там и ещё другое. Что прихватили из Арконы.
— Отлично. Ящик доставить в Дом Княжий немедля под охраной.
— Исполним немедля.
Подозвал двух воинов наряда, негромко отдал распоряжения, те кивнули, ушли. Князь взглянул на палубу, на снасти — всё полном порядке. Молодцы! Выучка отменная. Кивнул головой, спустился обратно. Снова прошёл по пирсу — женщины тянулись цепочкой одна за одной. И у всех на лицах одинаковое выражение — безмерного горя. Каждая потеряла близких на Родине. Спаслась чудом, чтобы никогда больше не увидеть родные края. Что теперь ждёт их? Как сложится судьба? И получится ли жить вроде бы и среди славян, и с другой стороны — теперь эти славы и зовутся по другому, и уклад совсем другой у них, и смешение крови неимоверное… С виду — славянин славянином, да одежда чудная. Совсем другое платье они носят. Покрой иной. Ткани неведомые. У воинов оружие невиданное. Лошади громадные, куда больше, чем на родной земле. Даже больше, чем у крестоносных рыцарей. А быки… Чудовища истинные! Громады, коих свет не видывал! Дома устроены чудно. Улицы — мощёные камнем. Деревья незнаемые, солнце стоит столь высоко, что тень совсем крохотная. И жарко, будто в бане… Незнакомые злаки на прилавках множества лавок, торговцы всех цветов и одежд, и все незнаемые… Куда привезли их, не спрашивая? Лишь по воле павших в Арконе отцов, мужей и братьев? И кто вообще эти славгородцы? Что за град такой неведомый? В какой земле? Сколь ни пытались расспросить беженцы воинов, куда плывут столь долго на невиданных кораблях — те отмалчивались. Ни один не сказал ни слова. Да и речь их понимать трудно было. Некоторые слова вроде и свои, но и чужих очень много. А те, что понятны, уж сколь лет в речи не используются… И этот, высоченный, на голову выше прочих, в плаще цвета зари… Стоит недвижно, а глаза — как у рыси лесной цветом. Не человечьи. И кажется, будто он видит тебя насквозь… Ох, ты же мати моя!!!
Купава ахнула, когда её племянник, единственный выживший сын старшего брата, оставшегося в Арконе навсегда, Борка, мальчуган трёх с половиной лет, подошёл к этому чужеземцу, и застыл у ног воина, зачарованно открыв рот. Тот, заметил, немного наклонился:
— Что, ждёшь, когда ворона гнездо во рту совьёт?