— Так, девчонка, быстро затапливай печку, да грей нам ужин. Скоро матушка появится.
Рабыня склонилась в поклоне, потом убежала туда, куда велено, заниматься тем, чем велено. Алекс подивился, как быстро та освоилась с речью славов. Понимает практически всё. Ему то куда хуже приходится. С возрастом разум теряет гибкость. Дети куда быстрее всё усваивают…
— Присаживайся, пока, папа. Я тут посмотрю кое что…
Сын сбросил с плеч верхнюю одежду, снял с ног сапожки, обул плетёные сандалии, стоящие у двери, быстро прошлёпал на второй этаж. Спустя несколько минут оттуда донёсся довольный голос:
— Отлично, папа! Как я и думал, у мамы и вторая спальня есть. Будет, где тебе ночевать!
— Это кто же там моим домом распоряжается?
Внезапно послышался со двора женский строгий голос, и рыцарь невольно подобрался — никак, хозяйка пожаловала? И верно — ответом был восторженный крик Марка:
— Мама!
И спустя мгновение:
— Сынок!
Дверь в дом распахнулась, и в комнату вбежала невысокая, но плотная норвежка в грубом фартуке, заляпанном рыбьими потрохами. Сверху кубарем скатился мальчишка, подлетел к женщине, крепко обнял, не обращая внимания на грязь, прижался, и Алекс невольно позавидовал — сын искренне любил эту женщину, как родную матушку, которой никогда так и не узнал.
— Ой, ну вот, совсем тебя изляпала…
Сокрушённо произнесла та, потом заметила, что кроме Марка в доме есть ещё двое, и не отпуская, спросила:
— А это кто ещё?
Фон Гейер поднялся, отвесил поклон по обычаю славов:
— Благодарю тебя, госпожа Сванссон, что стала доброй матерью моему сыну. Я его отец. А то…
Показал на высунувшуюся из кухни перепачканную в золе мордашку девчонки.
— Подарок воеводы нашего, Дара Соколова, Марку. Рабыня.
Женщина нахмурилась, и внутри Алекса словно что-то оборвалось:
— По словам старшины нашего, отец Марка рыцарь-тамплиер. А ты… Хотя говор у тебя не наш.
— Был я тамплиером. Да решил покинуть Орден. Хочу честным человеком быть. И Император дал мне на то позволение. Ныне я десятник личной сотни князя Соколова, Алекс фон Гейер.
— Значит, родитель этого оболтуса?
Ласково взъерошила светлые волосы мальчишки, прилипшего к ней так, что и не оторвать. Чуть оттаяла.
— Десятник, говоришь?
Вздохнула, повернула к себе сына, взглянула ему в лицо:
— Забрать хочешь?
Рыцарь замотал головой:
— Нет, что ты, честная женщина! Не зверь же я какой! Да и нет у меня пока ни двора, ни кола. Не успел обзавестись. Некуда сына забирать.
Гудрун прищурилась:
— Уж не на моё ли сиротское хозяйство рот разинул, а?
— Прости, коли такое подумалось. Но вижу я, что не рады мне тут. Давай, Марк. Пойду я на подворье старшины — пусть даст мне приют.