Я помычал, покатался, закрыл распухшие глаза и щёки ладонями. Привалился как-то удобно к веткам куста и разом уснул…
А было так. Я долго бродил возле института. Спрашивал студентов, не знают ли они Нину Снегирёву. Никто не знал. Наконец одна девушка сказала, что знает её.
— Пойдёмте, — спокойно сказала девушка, не замечая, что я весь залился краской. — Нина, кажется, завтра сдаёт последний экзамен.
В общежитие я не вошёл. Попросил позвать Нину на улицу.
— Что ей сказать? — спросила девушка.
— Скажите, брат приехал.
И вот Нина выбежала в каком-то новом белом платье.
— Борька? — удивилась она. В её глазах было удивление, испуг. — Как ты попал сюда?
Я молчал.
— Идём, идём, здесь неудобно. Идём.
Она впереди, я за ней. Пересекли трамвайную линию. Сели на лавочку.
— С кем ты приехал?
— Один.
— Зачем?
— К тебе.
И я заговорил. Она смотрела на меня. В глазах её был страх.
— И вот я приехал, мы теперь никогда не расстанемся! — закончил я.
Она наклонилась, закрыла лицо руками. Долго сидела так, не шевелясь, не говоря ни слова. Я думал, она от радости. Её захватили радость и счастье. Сейчас она откроет лицо, улыбнётся. Обнимет меня, поцелует, как обнимала и целовала прежде. И мы побежим куда-нибудь.
— Боря, — вдруг сказала она чужим, хрипловатым голосом, ладони не отняла от лица, — ты должен вернуться домой.
— Почему?! — Я вскочил.
— Ты сейчас же пойдёшь на станцию. Я, может, больше виновата, чем ты. Но ничего не поделаешь. Нет, нет — ничего не говори! Молчи. Ты ещё ничего не понимаешь.
Она говорила. Я не понимал смысла слов. Я не слышал их. Она долго говорила и кончила так:
— Это была ошибка, глупость. Ты это поймёшь потом. Не ходи за мной.
Я не утопился, под трамвай, под паровоз не бросился. Проснувшись под кустом, сообразив, где я и что уже вечер, я встал и увидел милиционера.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, собираясь, видимо, схватить меня, если вздумаю удрать.
— Я из Петровска, — сказал я, — гостил у тёти, еду домой. Поезд не скоро, я полежал здесь.
— И спал? — спросил он.
— Поспал немножко.
— Есть документы?
Я подал.
Он просмотрел их, вернул и сказал:
— Вечером здесь не болтаются. Через час московский поезд отходит.
Я поплёлся к вокзалу. Смутно помню, как брал билет, бродил где-то по путям. Милиционеры кричали на меня. Один из них хотел оштрафовать. Потребовал, чтоб я дыхнул ему в лицо. Пожал плечами и отпустил.
Народу в вагоне на этот раз было мало. Против меня сидела девушка моих лет, красивая, с голыми, загорелыми руками. Она ехала с матерью. Я со злобой смотрел на тонкие чёрные брови девушки, и хотелось сказать ей что-нибудь гадкое. Если б она спросила меня о чем-нибудь, ответил бы грубостью.