– Да ты, брат, философ! – не без удивления выслушал Вадим Михаил Алексеевич. – Ладно, делай, как знаешь, а еще сегодня свидимся, вот хотя бы и за ужином. Там и объявишь свое решение.
– Спасибо, папенька, сегодня за ужином и объявлю…
…
Очнулся Зеркалов на носилках. Была ночь. Нестерпимо болело в боку, и левая рука не слушалась. Зеркалов попытался определить, куда его несут. «Так, Полярная слева, – Слава Богу, на восток… Солдат, – окликнул он несущего. – Сколько времени?»
– Не знаю, время уже позднее. – последовал ответ.
– Почему не слышно артиллерии? Мы за окопами или австрийцы прекратили огонь? – поинтересовался Зеркалов.
– Да зачем ж артиллерия, Ваше благородие, ночь ведь. – Не спеша и как-то нараспев, сказал солдат, несший Зеркалова сзади.
– А да, точно… ночь. – и сам сообразил врач, даже удивившись, как это он не понял раньше.
Он попытался определить, что у него ранено и до какой степени. «Рука, видимо, сломана, лучевая, открытая… – рассуждал он про себя. – Что же в боку? Печень? Нет, печень по-другому болит, да и очаг локализован, скорее ранение в двенадцатиперстную. Зашивать необходимо». Он взглянул на бок. Он был аккуратно перевязан женской рукой, сестрой милосердия, подумал Вадим.
– Сколько до госпиталя? – спросил врач, понимая, что госпиталь был, вероятно, уже близко, так как в округе не было трупов, и Зеркалов, как он понял, находился за окопами.
– До госпиталя километра 3 еще, но что Вам госпиталь? Его эвакуировали, а Вас несем в хирургическую за второй заставой.
Зеркалов решил, что там по крайней мере будет находится Котоев, который, если не был эвакуирован в числе госпитального персонала, то непременно, остался в хирургической, так как помимо него самого, наверняка, после этой операции были раненные, которым была нужна безотлагательная хирургическая помощь. Он, видимо, мог и ожидать его в госпитале, но так как Зеркалов там не появился, то должен был понять, что ранен, и уже послал за ним. Значит, в хирургическую.
Когда пришли, было уже за полночь. Хирургическая второй заставы представляла из себя бывшую купеческую избу, галицийскую хату, в которой в свете керогаза врачи проводили операции раненным. Зеркалова там узнали сразу. Опытные врачи сразу сообразили, что операция необходима незамедлительно. Вот и все, что запомнил врач, опять впавший в небытие.
Зеркалов очнулся на следующий день, было светло и около часа пополудни. Голова жутко болела от эфира. Он спросил у ближайшего ассистента Котоева.
– А, доктор теперь Котоев. Он, может, на операции сейчас.
– Так позовите доктора Котоева, как освободится.