И вот она дома. За праздничным обедом, приготовленным усилиями всей семьи. Лучшая, туго накрахмаленная скатерть, лучшая, из сервиза, посуда, любимые Майей кушанья. Сашенька и тот не без дела: носит из кухни что дадут. Небьющееся.
Майя, когда была маленькая, не упускала возможности вместе со всеми участвовать в суете вокруг праздничного стола. Мешалась под ногами, зато старания – за троих. Не так уж часты у них в доме праздничные застолья, а с каждым годом реже. Стареет, сдает позиции неутомимая недавно бабушка (ото всех можно услышать: устал, устала, только не от нее), живет своей жизнью Вика, отец с матерью созывают гостей по инерции и боясь растерять дружеские связи. Особенно боится мать. «С этими телефонами, телевизорами, транспортной усталостью, – говорит она, – превратимся в отшельников и обрастем шерстью». Похоже, проблема века. Родители пытаются ей противостоять. Три-четыре раза в году ходят в гости, столько же раз собирают их у себя. Мать начинает мучиться загодя – как бы хватило еды, не ушли бы гости голодными. Гости уходят, еле волоча животы.
Стол накрывается в родительской комнате. Она их спальня, она же столовая и гостиная. Две другие комнаты – Майина и бабушкина – маленькие, девять и одиннадцать метров. Когда Вика сбежала от Анатолия, Майе пришлось переселиться обратно к бабушке, на раскладушку, а Вика обосновалась с Сашенькой в своей бывшей, девичьей. Майе это не очень нравилось – спать на раскладушке под бабушкин храп, не иметь возможности к себе кого-нибудь позвать, да и одной побыть почти не удавалось, но она терпела. Входила в положение сестры, а главное – жалела племянника, который то и дело у всех подряд спрашивал: «А когда придет папа?» – «Он уехал в командировку», – придумает кто-нибудь за всех. Сашенька уйдет в свой уголок, за игрой на время забудется и опять бежит: «А когда он вернется из командировки?..»
Погода нынче выдалась, как нарочно – для Майи, – тоже праздничная. После хмурых ветреных дней засияло солнце. Побурели и потекли сугробы – всюду веселая ростепельная грязь, коричневые лужи в ширину мостовых, брызги из-под колес, – безвинные прохожие запоздало шарахаются, бегло оценивают размеры понесенных убытков, спешат дальше в давящих на плечи зимних пальто.
Улыбчивое сверканье солнца многократно умножается сверканьем оконных и ветровых стекол, обещая тепло, летние отпуска и сопряженные с ними радости.