– А что же ты с книгой своей делать будешь? В Гаагский трибунал ее пошлешь? – вдруг спросил финик и вопросом своим, надо сказать, привел меня в замешательство. С минуту я лихорадочно искал нужные слова, а потом честно ответил:
– Не знаю.
– Вот видишь, – снисходительно усмехнулся он. – А еще угрожаешь. Эх, знал я одного подполковника, тот в юности тоже собрался стать писателем, уже и название придумал для сочинения своего: «Зеркальные финики», да вовремя смекнул, чем это может для него обернуться. Благоразумно выбрал военную службу, поскольку она действительно безопаснее. Короче, не был таким упертым, как ты или твой папашка.
– Но за что, за что вы нас так ненавидите?
Финик, резко посерьезнев, отодвинул стакан.
– У меня самого вопросов выше крыши. С чего все началось? Что было причиной? Кто мы такие и для чего сюда явились? Ведь это Оливер М. окрестил нас финиками, а как мы на самом деле зовемся и зовемся ли вообще как-либо… не знаю. Я же только исполнитель. Да-да, вся твоя жизнь у меня на глазах прошла. Следил за тобой прямо как этот… как зверь из чащи, все ждал, когда последует импульс.
– Какой еще импульс?
– Чтобы уничтожить тебя. Истребить, как всех твоих предков.
– Да что же я вам сделал?
– Спроси лучше, почему ты до сих пор жив.
– Н у и почему?
– Потому что я устал, – грустно сказал финик, и я вдруг заметил, что по его серебристой щетине ползет слезинка. – Нет у меня больше сил тебя сторожить. Говорю же, возраст.
– Я сейчас тоже заплачу. Бедный ты, бедный.
– Смеешься. А я тебе вот еще что скажу: сдается мне, что если ты рукопись папашкину обратно на антресоли засунешь и никогда больше о ней не вспомнишь, может, ничего с тобой и не слУчится. Может, все и обойдется.
– Это почему же ты так думаешь?
Он перегнулся через столик и понизил голос почти до шепота:
– Знаешь, мне иногда кажется, что я тоже последний. По крайней мере, давно уже не ощущаю никаких импульсов. Но ты все равно не искушай меня, ладно?
Снова вернулись Аккуратов и Наталья, красные, возбужденные, – видно, у стойки хорошо добавили. Наталья поставила на столик откупоренную бутылку коньяку.
– Мы решили: сколько можно к стойке бегать… Леша, я что хотела у вас спросить… Вот когда вы вместе с Бродским на симпозиумах…
– Да не он это, а Федька! – с досадой перебил ее Аккуратов и протянул руку финику: – Между прочим, мы так и не познакомились. Я Виктор.
Финик хмуро на него покосился, взял бутылку, налил себе до краев и снова выпил залпом.
– Мужик, а ты почему такой невоспитанный? – с пол-оборота завелся Аккуратов. – Тебя как человека пригласили за стол …