«По какой же надобности отлучилась хозяйка?» – спросил, уже начиная раздражаться. В самом деле, когда же явится?
«Понимаете, – сказала Мадлен, – виконтесса выехала навстречу мужу. Муж охотился в лесу довольно далеко от замка, и, вероятно, ему стало плохо. Он вообще подвержен обморокам, болезненный такой муж. А тут еще буря. Наверное, пережидали непогоду под сению древес, а в сей час уже скачут к дому.»
«Муж»? Сначала решил, что ослышался, однако слово сие прозвучало и во второй раз, и в третий... То есть как это? Замужем, стало быть, виконтесса хваленая? Но зачем же тогда советовали ему свести с нею знакомство? Дабы в дурацком положении оказался! Кто же инициатор подвоха? Закипал, персты смыкались в кулак. Мадленка, что ли, отмстила таким хитроумным способом за неуважительное к себе отношение? Экая нелепица, право. Это Гаваудану муж не помеха, – вежество рыцарское воспрещает мужьям ревновать к трубадурам, вот и осмеливается виршеплет анонсировать свою любовь везде и всюду. Сэр же Ричард попал впросак.
Меж тем за табуретом разговорились об охоте. Ведь именно на охоте гибнут нынче короли и принцы, мужья и старшие братья, не говоря уже о рыцарях, добившихся снисхождения прекрасных замужних дам. Сия прискорбная статистика вызывала треволнение у собеседующих. Жестокий век.
Но в охоте сэр Ричард знал толк! Охотился во всех местностях, где воевал, используя даже кратчайшие перерывы в сраженьях, чтобы из тяжелого английского лука подстрелить анталопа или бонакона, копием прободать парандруса или вервекса, мечом зарубить мантикору или оноцентавра. Вниманием собеседующих завладел однако трубадур:
«Мы охотились в лесу герцога такого-то. Я отстал от кавалькады, ехал вдоль ручья и вдруг...»
«Великан!» – вскрикнула Мадлен.
«Отнюдь. Как раз невеликий, но чрезвычайно симпатичный бобр встал поперек стези и, вообразите мое замешательство, плакал! Слезы так и струились по мордочке из грустных глаз его. Явно сей тревожился, что копытами коня моего повреждены будут водозапрудные постройки вкупе с жилищами данной популяции... Не скрою, я был обескуражен, сам зарыдал и поворотил коня.»
Гаваудан умолк. Мадлен к нему придвинулась.
«Эх, – сказал Болдуин растроганно, – преподают же пример человечеству сии трудо- и братолюбивые зверушки!»
А сэр Ричард превесьма развеселился. Забыл гневаться! Лишний раз удостоверился в никчемности трубадура. Даже в охоте не сведущ. Всякому же зверолову ведомо, что ятра бобра применяются в медицине. Для добычи оных особые обучаются охотники. Так вот, окружен будучи сими охотниками, бобр отгрызает у себя ятра, самоуничижением таковым, паче гордости каковое, давая понять: «Нате, сволочи, подавитесь!» Причина плача вышеупомянутого зверка в том заключалась, что невежду счел заядлым звероловом и зря совершил отчаянную поступку. Злощастный бобр! Тщетное геройство! Не трубадур, а трепло.