Приход деда Матвея и для Анны Андреевны и для Тони оказался неожиданным. Тоня со Славиком ушла в горницу. Анна Андреевна встала у печки, спрятав руки под фартук, готовая к защите. У нее и вид был такой: меня не тронь, и я тебя не трону, а тронешь — не уступлю.
Дед Матвей не поздоровался, бросил на лавку шапку, руками пригладил волосы на голове и сел возле стола. Петр примостился на табуретке, недалеко от двери, где утром сидел Бадейкин, и мял в руках фуражку, поглядывая в окно, во двор.
— Антонида! — властно позвал дед Матвей. — А ну, пойди сюда!
— А ты не кричи, не кричи! — сказала Анна Андреевна. — Можно и без крику.
— Не суйся, — нахмурился дед Матвей. — Ишь адвокат какой нашелся!
— Ты бы хоть, нехристь, здравствуй сказал, когда вошел-то. Ведь совсем одичал.
— Не твоего ума дело. Я тебя не спрашиваю.
— А ты спроси.
— Кыш! — не вытерпел дед и стукнул кулаком о стол. А Петр все больше и больше хмелел.
В кухню вошла Тоня со Славиком на руках. Она держалась спокойно, хотя давалось ей это с трудом.
— Что же ты себя так ведешь? — спросила она отца. — И кричишь, словно пьяный. Славика вот напугал.
— Антихристы! С вами белугой заревешь, — уже не так громко проговорил дед Матвей. Дочь всегда говорила с ним спокойно, и, когда случалось, спорила, тоже спокойно. И это гасило гнев старика.
— Зачем пришел? — снова спросила Тоня. — Если о доме соскучился, раздевайся, обедать будем. Если мирить с Петром думаешь — не помиришь. Сами заварили кашу, сами и расхлебаем.
Слова дочери обезоружили старика. Петр поспешил ему на помощь.
— Тоня, — через силу улыбаясь, сказал он, — давай кон-кон, — он запнулся, — конфликт считать исчерпанным.
— Да ты опять пьян! — горестно воскликнула Тоня. — Уходи, чтобы мои глаза тебя не видели! Сына хоть постыдись!
— Я что, я уйду…
— Нехорошо, Петр Алексеевич, — вмешалась Анна Андреевна. — Вот, к примеру, утром…
— Оставь, мама!
— Хватит! — сердито перебил дед Матвей. — Давай, мать, обедать.
— Я могу уйти, — пожал плечами Петр.
— Садись за стол! — скомандовал старик. — Экий ты строптивый!
— Поскольку Тоня не хочет…
— А я говорю тебе: садись!
Тоня обедать не стала. Одев Славика, она вышла с ним на улицу. Петр проводил ее тревожным взглядом, вздохнул, но пойти следом не решился.
После обеда Петр вышел на улицу, огляделся: Тони нигде не было. Его осенила догадка: ведь она ушла домой! Он заторопился на квартиру, где они жили, бегом поднялся на лестницу.