— Ты очень любишь Мустафу, Рафига? Не смотри на меня так удивлённо, говори без опаски. По-настоящему любишь?
— Да, барышня…
— И больше никого-никого не любишь?
— А разве сердце яблоко, чтобы можно было разделить его на две половинки?
— Ты права, сердце не яблоко… Но если твои родители не согласятся, как ты поступишь?
— О, они согласятся, я знаю!
— А ты представь на минуту, что не позволят.
— Что ж, — сказала Рафига, подумав, — тогда я поступлю, как велит сердце… и Мустафа.
— Вот ты где уединилась! — в гостиную вошла Лила. В руке у неё дымилась ароматная длинная египетская сигарета. Лила была чуть навеселе. Рафига, увидев её, вскочила с дивана и убежала. Малике была раздосадована: она покинула столовую, чтобы не слушать глупую застольную болтовню, а они сейчас все явятся сюда.
— Не томи ты себя понапрасну, дурочка, — сказала Лила, удобно устраиваясь в кресле. — Наслаждайся сегодняшним днём, вот как я.
— Не знаю, какие он тебе даёт наслаждения, этот сегодняшний день, мне — никаких, — с досадой отмахнулась Малике.
— Ну уж и никаких. Ты ещё девочка, не понимаешь. Эх, мне бы твои годы!
— Ну и что было бы?
— Всех мужчин свела бы с ума, вот что! Ноги свои целовать заставила бы, из туфель шампанское пить!.. Чему ты улыбаешься?
— Широте твоего сердца.
— Ах, широкое, узкое — всё это чепуха! Когда-то и я так же думала, как ты — один-единственный до гроба. Где его возьмёшь, единственного?.. Знаешь, как говорит Омар Хайям?
На свете можно ли безгрешного найти?
Нам всем заказаны безгрешные пути.
Мы худо действуем, а ты нас злом караешь,
Меж нами и тобой различья нет почти
[19].
— Вот как!.. Поняла? А ты что? Осунулась, одни глазницы остались. Разве можно так? — Лила вдруг посерьёзнела, хмель как рукой сняло. Она подошла к Малике и положила руку ей на голову. — Хватит тебе грустить, девочка. Доктор, слава богу, вернулся, жив и невредим, всё ещё устроится.
— Не знаю, — покачала головой Малике. — Я ведь виделась с ним…
— Виделась? — удивилась Лила.
— Ахмед как-то странно вёл себя. Я сказала, что уйду из дома… Ну, и приду к нему… совсем, — тихо с трудом выговорила Малике. — А он ответил…
— Что он ответил? — с испугом спросила Лила.
— Он сказал, что сейчас не время… Что я ему очень дорога, но сейчас не время. Ну, что это за любовь, для которой нужно определённое время? — жалобно спросила Малике.
Лила опустилась рядом с нею, обняла за плечи.
— Ахмед очень честный человек, очень! Кто знает, может он и прав. Потерпи, родная, в любви нужно терпение.
— Лила, не говори никому — ни папе, ни маме, никому! Я всё равно убегу, не могу я здесь больше!