* * *
Они лежали на кровати, наблюдая за тем, как догорают свечи. Пламя дрожало в расплавленном воске. Разгоралось, а затем затухало. Навсегда… Мрак… Окно… Утро… Это хмурое, неизбежное утро.
– Я люблю тебя, Эдгар, – шепнула Дороти. Он не ответил. Ее мягкие волосы струились между его пальцев извивающимися локонами. – Скажи мне!
– Сказать что?
– Что тоже любишь меня.
– Нет.
– Почему? – И снова молчание. – Это же просто слова, Эдгар.
– Не всегда.
– Что значит, не всегда?
– Все, кого я люблю, умирают. – Его руки опустились к ее груди, вычерчивая пальцами ровные овалы вокруг темно-коричневых сосков. – Ты пахнешь клубникой, Линор.
– Я хочу знать.
– Нет. Не хочешь.
– Ты разбиваешь мне сердце.
– Я всего лишь хочу спасти твою жизнь.
– Моя жизнь принадлежит тебе.
– Мне она не нужна.
– Тогда отдай мне свою.
– Не могу.
– Твое сердце принадлежит другой?
– Мое сердце не выдержит, если умрет еще одна женщина.
– Я не умру.
– Моя мать умерла, когда мне было три года.
– Я не твоя мать, Эдгар.
– Первая женщина, которую я возжелал, умерла раньше, чем я стал мужчиной.
– Сколько ей было?
– Много.
– Вот видишь!
– Нет, Линор. Видит Бог, я проклят, и человеческий разум не в силах постичь этого!
– Всего лишь две смерти…
– Миссис Стенард не была последней. Все умирают: мои любовницы, моя мачеха, моя жена… – Его руки опустились на ее живот. – И ты умрешь, если я позволю себе полюбить тебя.
– Обещаю, что этого не будет.
– Вирджиния тоже обещала…
– Твоя жена?
– Да.
– От чего она умерла?
– Туберкулез.
– Не очень-то похоже на проклятие…
– Всего лишь арабеск над пропастью.
– Всего лишь жизнь, Эдгар.
– Что ты знаешь о жизни?!
– Достаточно, чтобы жить.
– Что ты знаешь об искусстве?
– Достаточно, чтобы восхищаться твоими стихами.
– Иногда процесс важнее результата. Важнее жизни.
– Я просто хочу любить тебя.
– Искусство не терпит соперниц.
– Думаешь, искусство убило твою жену?
– Нет. Я сам. Своей одержимостью, необузданностью, мечтами. Я отнимал у нее жизнь, как художник отнимает у своей возлюбленной краски, перенося их на холст, дабы увековечить ее неземную красоту. А она, бедная, кроткая, глупая, смиренно ждала, отдавая свою жизнь моим произведениям. Я сам погубил ее, Линор. Погубил во имя искусства. Медленно. День за днем. Я жаждал более безумной красоты, чем та, которую нам может дать земля. Но видит бог, красота – это всего лишь гротеск. Созвучие чувств. А люди… Люди – это всего лишь марионетки, пляшущие под ее вожделенную песню. И глупец тот, кто считает, что может покорить красоту. Нет. Красота всегда будет служить лишь одной госпоже – Искусству. А Искусство слишком эгоистично, чтобы любить кого-то кроме себя. И мы – всего лишь его слуги. Преданные, упоенные своей безумной влюбленностью.