– Ты так говоришь, словно искусство – нечто живое.
– Нет, моя дорогая Линор. Нет. Оно не более чем камень, холодный и безучастный. Камень, который ждет, когда мы вдохнем в него свою жизнь и жизни тех, кого мы любим.
– Ты волен не делать этого.
– Нет. Тот, кто рожден слугой, умирает слугой.
– Но ведь я не служу искусству.
– Но и не ты делала этот выбор. Оно обошло тебя стороной.
– Почему ты считаешь, что оно выбрало тебя?
– Потому что я слышу его. С ранних лет оно говорит мне, кто я.
– Ты всего лишь человек, Эдгар.
– А искусство лишь тень, но, тем не менее, оно выше каждого из нас.
– Думаю, я смогу это пережить.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Тогда покажи мне это.
– Я не хочу видеть, как ты умираешь.
– Я не умру. По крайней мере, не так. Обещаю.
– Почему я должен тебе верить?
– Потому что я люблю тебя.
– Вирджиния тоже любила.
– Я не Вирджиния.
– Но я все тот же.
– Со мной ты станешь другим.
– И отмечен был роком тот час, когда она встретила живописца и полюбила его, и стала его женою.
– Я не люблю живописца. Я люблю тебя.
– Я уезжаю завтра днем. Можешь поехать со мной.
– Если скажешь, что любишь меня.
– Я люблю тебя.
– Повтори.
– Я люблю тебя, Линор.
* * *
– Это особенное место, сэр. Уверяю вас!
Да. За последние два месяца скитаний по стране Дороти слышала десятки подобных историй. Иногда кладбище или церковь, иногда озеро или лес, иногда дом – неважно. Менялся лишь объект, но суть оставалась прежней. Страх, суеверия, ужас в глазах, паника… Десятки гримас, которые превращали людей в безликих близнецов своих переживаний. Призраки, души умерших, проклятия – ложь. У этих историй не было начала. Все они возникали из воздуха, из рассеянного по нему праха, разнесенного людской молвой. Пьяные индейцы, тоскующие по былым временам своего господства, чернокожие рабы, мечтающие о свободе, перегонщики скота, наводящие ужас на молоденьких девиц своими историями, охотники за беглыми рабами, рыскающие по стране, словно стая волков в голодный год – все они превращались в один нескончаемый голос, в одну историю с множеством имен и деталей. Сначала Дороти слушала их с вожделением, боясь пропустить хотя бы одно слово, затем уделяла внимание лишь хорошим рассказчикам, способным завлечь, заставить их слушать, но через два месяца у нее осталось лишь любопытство. Интерес узнать начало истории или ее окончание. Причины возникновения и причины смерти. Но чем больше она узнавала, тем отчетливее начинала понимать, что все эти истории созданы лишь для того, чтобы нести страх. В них не было правды. Не было логики.