— И вы хотите эту историю вставить в спектакль? — усмехнулся Кнут.
— Считайте, что она уже вставлена…
На следующем спектакле Бугаев превзошел самого себя.
— В Стокгольм! — восклицал он и глаза его светились любовью и страстью, — как мне добраться до Стокгольма, чтобы встретить тебя, Китти, возлюбленная моя!
И тут из-за кулис появлялась Голда, ставшая Китти.
— Какое счастье, что я тогда, в шведскую белую ночь, подала тебе чай со штруделем! — кричала она и бросалась на шею Тевье…
— Я тоже всегда находил выход из затруднительных положений, — басил за кулисами Розенкранц. — Семь спектаклей в Лиссабоне…
Труппа живо интересовалась жизнью мецената, его трудным, безрадостным детством, юностью, работой — и к концу гастролей спектакль был уже не о Тевье, а о меценате — «Розенкранц-молочник».
Ариэль подлил винца.
— Прошу не забывать мою склонность к гротеску… Восемь дней шли гастроли и каждый вечер за кулисами появлялся Розенкранц и добавлял ту или иную страну…
— Вас с нетерпением ждет Голландия, — говорил он.
— Хотелось бы во Францию, — роптала труппа, — как-никак шестьсот тысяч евреев. А вы хотите их оставить без нашего Тевье!
— Поедете. Двадцать одна гастроль!
— А в Японию? — решился Бугаев. — Как же без Японии?
— Там нет евреев! — отрезал Розенкранц.
— Но антисемитизм-то там есть?
Розенкранц согласился и обещал подумать.
В конце гастролей вся труппа была приглашена на виллу мецената.
Вилла была одной из главных достопримечательностей города. Белокаменная, с готическими колоннами, с двумя олимпийскими бассейнами, теннисным кортом и прекрасным видом на озеро. Экскурсоводы оставляли ее на закуску — и все открывали рты. Многие забывали их закрывать.
За эту самую виллу когда-то боролись саудовский принц и барон Розенкранц. Я забыл вам сказать — меценат был прибалтийским бароном, поговаривали, что он купил этот титул, но сам Розенкранц утверждал, что ему пожаловала его датская королева. И при этом таинственно улыбался.
У нашего Розенкранца было немного шансов на виллу, но в то жаркое лето принц проиграл в казино в Монте-Карло восемьдесят четыре миллиона, а барон выиграл на бирже двадцать шесть — в то лето была фантастическая биржа — и вилла досталась Розенкранцу. Достаточно вам сказать, что унитазы там были из чистого золота. Говорят, что у тех, кто сидит на золоте, не бывает запоров.
В ночь перед поездкой на виллу Кнуту приснился странный сон — он явственно увидел окосевшего от водки Бугаева, висевшего на чем-то под лепным потолком. Сон почему-то взволновал Адольфа, и утром он рассказал о нем артисту.