— Я видел вас ночью на чем-то висящем, — сообщил он. — Я не разглядел, на чем. Было темно.
— Я никогда ни на чем не висел, — удивился Бугаев. — Я вообще не терплю находиться в подвешенном состоянии.
— А после этого произошло что-то отвратительное, — продолжил Кнут, — но я не доглядел. Я торопился в театр.
Он помолчал и спросил Бугаева: — Может, вы не пойдете сегодня вечером к Розенкранцу? А? На всякий случай.
— Это еще почему?! — возмутился Бугаев. — Отказать себе в удовольствии из-за ваших дурацких снов?! И потом — он меня любит больше, чем вас всех, вместе взятых. Для него я — это почти он! Без меня все наши гастроли полетят в тартарары!
— Послушайте, Бугаев, — тихо сказал Кнут, — я вспомнил еще один сон. Не мой. Он приснился Кальпурнии, жене Юлия Цезаря. Накануне его убийства она увидела во сне, что муж убит. Она умоляла его не идти в Сенат. Он не послушался…
— Попрошу без аналогий! — прорычал Бугаев. — Я не Цезарь! Меня не за что убивать!..
Сразу после спектакля к подъезду театра были поданы «мерседесы» и актеры, толкая друг друга и даже не разгримировавшись — Розенкранц очень просил — залезли в машины и двинулись на виллу. Они горланили, высовывались из окон, что-то орали ошалевшим коровам.
— Бляди, — предупреждал Бугаев, — не забудьте поцеловать мезузу, а то Японии вам не видать, как своих ушей!
У входа на виллу выстроилась очередь — все долго и основательно лобызали мезузу. Бугаев — взасос.
Кнут прибыл чуть позже. На «Кадиллаке».
— Идиоты! — закричал он, — вы целуете звонок! Мезуза справа!
Вновь выстроилась очередь, некоторые норовили поцеловать дважды. Розенкранц был невероятно тронут — он давно не видел очереди за мезузой.
— Скажите, там все такие, в вашей стране?
— На земле, которая дала миру Тевье, не может быть иных, — несколько выспренне ответил Бугаев и вновь облобызал предмет культа.
Перед ужином Бугаев решил поплескаться в олимпийском бассейне. Он бухнулся в него прямо в длинных, рваных сатиновых трусах, долго пыхтел, фыркал, потом прикрикнул на лошадиные ноги, которые тоже было решили освежиться.
— Цыц! — рявкнул он. — Вы что, не видите, аникейве, что здесь мужчина?! У них плавают раздельно!
Потом всех позвали к столу.
Он поразил актеров. Они ринулись к нему без всякой очереди, отталкивая и шпыняя друг друга — это был гастрономический шок. Голда, она же Китти, сразу запихнула в рот два куска лосося.
— Не жрать, бляди, — процедил Бугаев. — Мужики, за мной! Идем омывать руки!
Вся мужская часть труппы нехотя потянулась на кухню.
Бугаев заполнил кувшин водой и трижды облил каждому левую и правую кисти.