— Не представляю, куда он мог смотаться, — тихо сказал Зуев, а Иванов спросил:
— Когда будут похороны?
— Установка сработала не хуже всякого крематория, — сказал Бриш. — От него ничего не осталось. Только черная головешка. Не знаю, что решат родственники, а гражданская панихида в институте завтра. В семнадцать. Слушай, Иванов, ты видишь ту дамскую шаражку? Они поглядывают в нашу сторону.
В конце заведения действительно сидели за одним столиком три или четыре женщины. Иванов вгляделся и узнал в одной из них Валю — сестру. Она помахала ему. Он встал и прошел туда:
— Привет.
— Привет. Это Саша, мой брат.
Иванов улыбнулся всем сразу.
— Мы уже чувствуем. — Все дружно закудахтали. — Садитесь к нам.
— Благодарю, мы скоро уезжаем.
— У тебя неприятности? — спросила Валя, когда он отстранился с нею к барьеру.
— Никак не найду Медведева.
— Вай! Я же сегодня говорила с ним по телефону! Он пьяный. Спрашивал телефон той старушки. Бывшей их домработницы.
— Ты знаешь адрес?
— Адрес не знаю. Знаю, что телефон есть.
Через минуту Бриш пошел искать автомат, чтобы позвонить Любе и узнать телефон и адрес бывшей медведевской домработницы. Он довольно быстро вернулся:
— Пижон. Даже не взял трубку.
— Но он точно там? — спросил Зуев.
— Едем. Вначале возьмем Любу, потом за ним.
Иванов отказался:
— Без меня у вас получится лучше.
Он хотел подсесть к сестриным подружкам, отмечавшим выход какой-то книги, но Бриш остановил:
— Слушай, ты не смог бы достать больничный лист? Иначе ему хана… Пять-шесть лет, а то и червонец.
— Алкашам не дают больничных листов. Ты же знаешь…
— Его ищут, чтобы взять подписку о невыезде.
— Я попробую, — пообещал Иванов и пошел к столу, где сидела его сестра.
Бриш объяснил Зуеву, как заехать на Разгуляй. Но Зуев запутался, выезжая с Петровки. Прошло много времени, пока они добрались.
На Разгуляе Зуев не стал выходить. Бриш ушел за Любой один. Зуев минут сорок сидел в машине, чувствуя себя словно в аквариуме. Все выходящие из подъезда, особенно женщины, внимательно его рассматривали. Наконец появились Люба и Бриш. Зуев ничего не стал спрашивать, молча пустил движок и оглянулся. Даже косвенный взгляд обнаружил бы следы недавних слез на ее белых от пудры крылышках носа.
Бриш назвал адрес, ехать было недалеко.
— Миша, может, вы сходите вдвоем со Славой? — заговорила Люба, когда Зуев остановился. — Я боюсь… опять только нарываться на оскорбления…
Оставив ее в машине, они вошли в подъезд. Поднялись на третий этаж. На звонок никто не ответил. Бриш взялся за ручку, дверь оказалась не запертой. Переглянувшись, они оба вошли в квартиру, по-видимому, она была однокомнатной.