Было похоже, что отец Райт и епископ Пилла были готовы самоотверженно охранять тайну финансовой жизни диоцезии – та казалась гигантской скалой, окруженной густым облаком тумана.
Лишь когда разыгрался скандал, Пилла обсудил выплату вознаграждения Смита с Райтом. «Я был глубоко огорчен, – утверждал епископ, – тем, что меня об этом не известили, что со мной не советовались, так что я выразил свое недовольство этим и разочарование».
«Хорошо было бы расспросить епископа подробнее, – сказал один из присяжных после заседания. – Он прикинулся глухим, немым и слепым»[507].
Был один факт, который не вписывался в образ Пиллы как жертвы, – то, что епископ нашел для Смита работу в Колумбусе. По словам Пиллы, епископ Гриффин звонил ему несколько раз после увольнения Смита, и это удивило Пиллу, поскольку он послал Гриффину письмо с такими словами (Пилла зачитал их на суде): «Вы не просили никаких рекомендаций. И я их не давал». Гриффин не был свидетелем по делу: работа Смита не имела отношения к обвинениям, выдвинутым против Згозника. Так что Пилла мог зачитать защищавшее его письмо, которое доказывало, что на работу Смита пригласил другой епископ.
Пока обвинители и церковные юристы спорили о том, какие показания не могут или не должны давать свидетели, на свет всплывали все новые факты.
«Я начинаю себя чувствовать так, как будто занимаюсь делом О.Д. Симпсона со всеми его побочными ответвлениями, – сказала судья в какой-то момент. – Обычно моя работа проходит иначе»[508].
Когда аудиозапись разговора, тайно сделанная Зрино Жукичем, была представлена суду, можно было понять, что Антон Згозник отчаянно пытается не оказаться главным козлом отпущения в этом деле. «Мы скажем, это они пожелали, чтобы выплата оставалась тайной, – говорил Антон Зрино, – поскольку они хотели дать достойное вознаграждение важнейшему работнику диоцезии. Это будет наше свидетельство против них».
Позже он говорит: «Зрино, мы никому не платили отката».
– Знаю, знаю, – отвечает Зрино. – Мы оказались в ловушке. Мы ничего не делали, – хотя в этот самый момент он записывал слова Антона с помощью спрятанного в носке диктофона[509].
Когда Антон Згозник получил слово, он в первую очередь попытался доказать, что его зловещий образ, созданный с помощью записи разговора и безжалостных показаний Зрино Жукича, не соответствует действительности.
«Я был единственным членом семьи, родившимся тут. – начал он. – Мой отец умер, когда я учился в колледже. Как вы понимаете, не было у меня никаких дядюшек и тетушек, так что, по сути, мне самому приходилось платить за мое образование… хотя мать меня поддерживала». Он рассказал о начале своей карьеры, о создании фирмы, которая оказывала важнейшие финансовые услуги диоцезии, а затем начал горячиться, нервно приводя длинные объяснения, принося извинения судье и присяжным. Но Антон Згозник твердо стоял на том, что он обсуждал оплату работы Смита с Райтом и говорил с ним о выплате $185 и $85 тысяч. Из этих бесед он узнал, что диоцезия располагает активами на сумму $3 миллиарда. О подобных вещах не рассказывают первому встречному. Откуда же он брал деньги для Смита?