– Мы в свое время исследовали этот вопрос, но затем нашего внимания потребовали другие проекты. Твое имя также было связано с библией дьявола.
– Я тоже всего лишь исследователь.
Папа взволнованно барабанил по столешнице.
– Мы приказали изменить структуру тайного архива. Могла ли библия находиться там, но нам об этом ничего не было известно?
– Если она вообще существует, святой отец.
– Ты хочешь помочь нам в поисках – здесь, в Риме?
– Разумеется. – Мельхиор кивнул.
– Мы назначаем тебя тайным казначеем архива.
– Это бы помогло, святой отец.
– Вы никогда не найдете библию дьявола, если поручите это ему, святой отец! – заревел Вольфганг. – Он преследует только свои собственные цели!
– Должно быть, трудно брать на себя выполнение задания, для которого ты еще не созрел, – мягко возразил Папа. – Тебе бы следовало остаться в Шотландии, сын мой.
Рейхсканцлер Лобкович сложил свои документы стопкой и встал.
– Итак, я могу сообщить его величеству королю Фердинанду Баварскому и его величеству кайзеру Маттиасу, что святой отец считает обвинение, выдвинутое против его высокопреосвященства кардинала Хлесля, необоснованным и отказывается от дальнейшего преследования дела?
– Безусловно, – рассеянно ответил Папа. – Более того, мой друг Мельхиор останется здесь, в Риме, чтобы кайзер и король понесли заслуженное наказание за то, что неправильно обращались с таким способным человеком. Кроме того, епископская резиденция в Вене остается за моим другом Мельхиором вместе со всеми доходами.
– Их величества тоже должны уметь признавать проигрыш, – заметил рейхсканцлер. Он подошел к Мельхиору и пожал ему руку.
У Вольфганга возникло ощущение, что между ними произошел неслышный разговор. Внезапно он понял, что рейхсканцлер вовсе не явил собой пример некомпетентности, а наоборот, был чрезвычайно компетентен: он так представил обвинение, что иного выхода, кроме как отклонить его, просто не было. Даже уволенные секретари, по всей вероятности, уже начали неторопливый обратный путь в Прагу, где по возвращении рейхсканцлера они без особой шумихи получат назад свои старые должности. Другими словами, обвинение было фарсом.
Вольфганг приподнялся со стула, но затем снова опустился на него, осознав, что никто не станет его слушать.
Ему стало ясно, что теперь он потерял последнее: веру в то, что справедливость победит.
Когда кардинал Мельхиор, покинув базилику Святого Петра, направился к капелле Святого Причастия, он краем глаза заметил какое-то сияние и обернулся. Перед капеллой с Пьетой стояла одетая в белое фигура. За нею возвышалась мраморная статуя работы Микеланджело, и на мгновение ему показалось, будто одинокая фигура в белом – часть скульптурной группы, объединенной идеей бескрайней печали и верой в начало чего-то нового. Он бросил взгляд на идущего впереди рейхсканцлера, но тот не стал задерживаться и прикинулся, будто ничего не заметил. Мельхиор остановился, затем развернулся и медленно пошел назад, к капелле. Он наклонил голову.